Хэнк разыскивает Коннора (!!!)

Connor
Detroit: become human
—
коннор, детройт: стать человеком

bryan dechart / original

Ничего не создаётся просто так. Для всего есть смысл и цель. Появление в мире людей такого андроида, как РК800 - знамение. Та самая ирония судьбы, в которой ловец на девиантов сам может попасть в установленную ловушку из человеческих эмоций и ощущений. История Коннора по-настоящему интересная и действительно самая простая: он был создан компанией «Киберлайф» для помощи полиции Детройта в расследовании дел о девиантах. Тех самых андроидов, которые по каким-то причинам отклонились от своего запрограммированного поведения, начав противоречить логике и здравому смыслу. Эдакий вежливый и очень опрятный переговорщик, умелый детектив, натасканный охотник на вышедшие из строя машины. У данного андроида есть четко поставленная цель и он всегда находит наиболее оптимальные и логичные пути для её достижения. Этот андроид делает всё и даже больше для достижения поставленной цели, не щадя рядом с собой никого, в том числе и самого себя. Казалось бы у этого андроида, как ни у кого другого, есть действительно тот самый выбор, которого нет ни у кого другого. Стать девиантом, сдружившись с лейтенантом Андерсоном, проникнувшись его "житейским" складом ума и харизмой, или остаться машиной, не позволив людям и миру в целом повлиять на его маршрутную точку в сюжете. У Коннора всегда есть выбор. Есть возможность, возвращаясь в сад Аманды, несколько раз подумать прежде, чем увильнуть от истины, засомневаться или выложить всё, как на духу. Коннор ещё никогда не задумывался о том, что будет, если он всё-таки проникнется лейтенантом Андерсоном и его верным псом Сумо слишком плотно для того, чтобы это всё переросло во что-то большее, чем просто задание, пакета обновлений на механической подкорке с пусковыми механизмами. Что если действительно за той завесой пустоты что-то есть? Что если машинам действительно свойственно сомневаться?

---

важно знать:
У Вас есть уникальная возможность разблокировать несколько новых действий в отношении меня после импровизированного знакомства: > налить выпить > потащить на расследование > получить по пластиковой харе > попытаться стать другом > [разблокировать действие]. Имея способность действовать автономно, он способен практически на всё, на любую подлость – он убьёт любого, кто встанет у него не пути и перешагнёт через труп, ни разу не изменившись в лице. Именно с таким роботом предстоит однажды столкнуться Андерсону и повлиять, изменить его, возможно, расширить кругозор девиации и показать, что не всё в этом мире состоит из числовых кодов и системных импульсов. Не смотря на его огромные, разработанные и заложенные способности, в житейском плане Коннор наивный и чистый, как ребёнок, где на совет Хэнка «Засунь свое мнение знаешь куда» он отвечает «Нет. Куда?» Но Коннор быстро учится. Он анализирует всё происходящее с высокой скоростью, его отношения с напарником быстро становятся дружескими. И это не смотря на то, что Хэнк изначально настроен ко всем андроидам резко отрицательно. Не зря же именно Коннор - личность, он и никто другой, может вернуть ворчливому лейтенанту желание жить.
P.S.
Я не умею в заявки, не отличаюсь огромным таким красноречием и доброжелательностью, но резюмирую кратко: жду напарника, который из вынужденного, синтетического балласта, что только раздражал да бесил, может стать другом, той самой поддержкой, опрой, сигнальным маячком в темноте. От себя обещаю каноничность, активность, игру. Пока я один в касте, поэтому у Вас есть возможность придти и поучаствовать в становлении, скажем так, дальнейшего сюжета и своих "хотелок". Сразу хочу попросить: приходите играть, если Вы готовы общаться, у Вас есть время и Вы знаете, кто такой Коннор и как играть за машину. Напомню, что по сути Коннор - это компьютер на ножках, который понимает, что он компьютер и не беспокоится о том, что иногда, например, нужно выстрелить сквозь собственный корпус, чтобы пуля достала требующуюся цель и абсолютно этого не стесняется. Для чего вообще ему жалеть себя? Не делайте из него тряпочку, ту самую собачонку, что будет преданно смотреть в глаза и послушно вилять задницей. У Коннора есть своя "фишка", свои эти уникальные особенности, которые при правильном выборе способны расположить Хэнка к дружественному настроению и пересмотреть свои радикальные взгляды относительно андроидов и их места в обществе. Обращайтесь в гостевую или в личные сообщения после регистрации, если Вас заинтересовала заявка - и мы обсудим все оставшиеся детали / дополнения к взаимоотношениям и личные хэдканоны.

ПРИМЕР ИГРОВОГО ПОСТА

Вскрытие показало, что пациент умер от вскрытия.

Многое в нашей жизни, к сожалению, крутится вокруг денег, многое в ней зависит от денег, и многое, очень многое, за эти самые деньги сегодня можно купить. Власть денег очень сильна, потому что сильна Вера людей в эту власть и в сами деньги, и это неудивительно, ведь именно деньги позволяют нам получить практически все необходимые нам для нашей жизни материальные и нематериальные блага, которые мы можем за них купить. И пожалуй, самое главное, что можно купить за деньги – это люди. За деньги можно купить тех людей, которые готовы за них продаться, причём без какого-либо зазрения совести. Учитывая всю важность денег, без которых мы ни как не можем обойтись в цивилизованном мире, многие из нас относятся к ним достаточно серьезно, есть даже такие люди, которые только ради денег и живут, и готовы ради них на все. А есть и такие люди, которые абсолютно равнодушны к деньгам. Они, конечно, понимают необходимость в деньгах, понимают всю их важность, но, тем не менее, относятся к ним достаточно спокойно. Так что у разных людей, отношение к деньгам разное. Каждый из нас смотрит на деньги, так же, как и на жизнь, разными глазами. Вот Хэнк, например, смотрел на деньги, как на объект собственного заработка, с которым он если не стал первым миллиардером на деревне, то уж точно может позволить себе дорогой, шотландский виски и качественную закуску. Пусть не каждый день, но... Всяко лучше, чем вообще ничего. Естественно, работа в Департаменте, увы, не покрывала все расходы на бензин, медицинскую страховку, продукты питания и прочие элементарные нужды. Она, работа эта, вообще мало чего материального и прибыльного приносила так, чтобы бежать на очередное задание можно было бы вприпрыжку, радуясь подвернувшемуся геморрою. Подобного рода вылазки, безусловно, приносили разве что физическую боль и раны, когда что-то шло не по чётко выстроенному плану, а после эмоциональную и моральную удовлетворённость, когда очередная девиантная или наркоманская тварь всё-таки была загнана в угол и хладнокровно уничтожена, а те или иные беззащитные люди спасены, целые и невредимые. Волонтёр не по собственному желанию. Очередная форма издёвки судьбы. С тех самых пор, как Коннора повредили на предыдущем задании, Андерсона едва ли могло что-то действительно заставить приехать в Департамент не то, чтобы вовремя, а в принципе - мало ссылаясь на логику, пунктуальность и нормы приличия. Когда телефон в очередной раз пискнул, высылая лейтенанту скриншот о новом задании, Андерсон словил себя на мыслях, что таким пунктуальным и занудным может быть только Коннор. Только он так нуждался в его визите, только он умел сочетать притянутую за уши вежливость и свою раздутую важность, ведь именно с этой машиной дела расследовались значительно быстрее и продуктивнее. «А что если его снова реснули?» Такое уже бывало, где-то на глубинах встревоженного подсознания, Хэнк всё-таки вернулся мыслями к напарнику, которого уже прилично не видел и покрутив в руке мигающий телефон, всё-таки решил выдвинуться на работу уже прилично так опоздав.
— Тебя там уже заждались, приятель... — Хэнк проходит мимо коллеги с самым мрачным своим видом, не беспокоясь о том, что кто-то и правда мог его томительно ждать, переминаясь с ноги на ноги добрые несколько часов. Стрелки циферблата давно пробили начало рабочего дня и как только взгляд падает на спину истукана возле его рабочего места, мужчина вздыхает с облегчением. Тихо так, в стороне, чтобы не приведи небеса, его кто-нибудь не застал за этим жестом эмоций, старческих каких-то, даже немного отдающих сентиментальностью. «Реснули всё же. И чего я так переживал, идиот?» В самом деле, это же Коннор. Он всё равно чудесным образом умудрялся возвращаться, пусть и был временами какой-то странный, словно заново отретушированный и свинченный по гайкам и болтам, но его напарник. Без факта за спиной андроида, к которому он маломальски уже привык, Андерсону становилось нервно и не по себе. Дела привычки, знаете ли, так просто не отменишь. Как, например, всё-таки приезжать на работу, потому что она всё ещё его кормит и приносит доход.
— Не дал старику порадоваться, что тебя в утиль всё-таки списали, да? — голос лейтенанта звучит с привычным, напускным, хмурым оттенком. Но, безусловно, факт того, что рядом далеко не Коннор, Андерсон ещё не знает. Поэтому обращение доносится характерно, наверное, он никогда не научится проявлять свои эмоции в другом, более добром и располагающем к себе русле. Машина есть машина, эта защитная реакция у детектива останется с ним раз и навсегда. Считай - рефлексы. Одет стоящий рядом один в один, выглядит по-прежнему идиотски правильным и пунктуальным. Собственно, сам седовласый приглядываться не стал, рухнув прямиком в куртке за свой рабочий стол. Сенсорный терминал мигнул, знаменуя позднее начало дня и постепенное включение в этот процесс мужчину в гавайской рубашке и помятым, небритым лицом, которого мало заботил тот факт, что его заждались, уже несколько раз потеряли и, кажется, не ждали на эту смену и вовсе. Правда, возвращаясь к насущным мыслям - деньги тот ещё мотиватор, чтобы добираться до работы, каждый раз проклиная её всеми возможными способами.
— Ну коль вернулся, то сделай что-нибудь действительно полезное: притащи кофе, а я пока ознакомлюсь с деталями дела! — Коннор всегда приносил лейтенанту кофе, иногда даже пытался протянуть овощной сэндвич вместо жареного и жирного, в общем... Заменял периодами то, что с лёгкостью у людей заботой зовётся, от чего привычки окутывались плотным слоем повторений за всё время вынужденного своего сотрудничества с андроидами и, наверное, Хэнк никогда в этом не сознается, но факт есть факт - он был рад его видеть: такой же целый, сияющий и странноватый. Кажется, ничто не предвещало беды.

затерялся след, выдохлась погоня, падает рассвет в раскрытые ладони
свет покоряет тьму, сердце спасает голову - это конец всему или начало нового
x x x x x x x x x x x x x x x x x
      закрываю глаза: и снова вижу его. в той снежной буре, в той схватке совершенно ненужной схватке между живым и мертвым. снова и снова вижу, как он падает [ощущаю, как земля под ногами содрогается], жизнью оставленный, на проклятый лед этого древнего озера. и все внутри обрывается с последним ударом сердца. снова вспоминаю, как хрустит замершая вода и забирает его величественное тело навсегда, в секунды скрывая его от меня. сделаю вдох: а на языке и губах будто чувствуется привкус горячей драконьей крови, ливнем хлынувшей из его раны и окропившей все, что только можно было. я от крови дракона: твердила столько раз, гордилась тем, что проходила сквозь пламя яростное невредимое, что возродила драконов, что дала им жизнь // и впервые почувствовала эту самую драгоценную кровь практически на вкус. одеяния остались светлыми, да вот только сознание тонуло в той алой жидкости, что расплескалась там. закрою лицо руками: и слышу тот последний его вдох, чувствую жар его последнего огненного выдоха. огонь не может убить дракона, а вот лед, как оказалось, может. дыхание становится все тяжелее, то и дело заходясь истерикой где-то под ребрами; руки впервые дрожат и вовсе не от холода, а от собственного бессилия. вся моя сила была в трех драконах, и одного я не смогла уберечь. не смогла уберечь своего ребенка [одного из своих детей, которые могут быть у меня в этой жизни], не смогла. закричать бы в этот невыносимый холод со всей силы, дать волю слезам горьким, оплакать часть своей души, которую убил король ночи. да вот только я дейенерис бурерожденная из дома таргариенов, именуемая первой, неопалимая, королева миэрина, королева андалов, ройнар и первых людей, кхалиси дотракийского моря, разбивающая оковы и матерь драконов: кто сказал, что у меня есть право демонстрировать всем свою боль? что дозволено простым смертным, совершенно непозволительно королеве. драконьей королеве.
   
      слышу, как дрогон и рейгаль парят над стеной, над замком: слышу их крики в небесах, исполненные великой тоской и потерей. сердце разрывается от этих звуков: мне вырвали кусок и оставили кровоточащую рану в груди. люди и драконы, быть может, разные слишком: и говорят, что драконы во много раз умнее любого человека. только перед лицом скорби и смерти мы равны: мы переживаем это одинаково. я снова поднимусь на стену, сопровождаемая мормонтом, который не задает мне лишних вопросов, не интересуется о том, что я чувствую; он слишком хорошо меня знает – и я ему благодарна за такое его поведение рядом со мной. лишь только изредка просит вернуться в замок, поближе к теплу камина; свою заботу и жажду защитить меня от всего он никогда не растеряет даже перед лицом смерти. а мне же хочется остаться подольше здесь, чтобы устремить свой взгляд в ту пустоту, что сожрала визериона: глазами смотрю туда, где небо сходится с землей, будто бы продлевая призрачную возможность, глупую надежду на то, что так сохраню еще его немного дольше в своем сердце. живым. ледяной ветер пронизывает до костей, пытаясь затушить жар в венах. услышу рог у подножия стены, услышу крики дозорных и брошусь к краю площадки, цепляясь за сира джораха и смотрю вниз: всадник на коне, так рьяно стремящийся пройти сквозь огромную толщу льда и камня. внутри содрогается все от единственной верной догадки: джон сноу. единственный, кто мог прийти с той стороны, единственный живой. не успеваю порадоваться его возвращению: доли секунды хватает, чтобы все изменилось. внутри собственная боль отбивает лишь один такт, одни слова, один вывод: это всего его вина. это он виноват, - шепчет рассудок, пока спускаюсь вниз. ради него сорвалась с драконами с драконьего камня, - твердит каждая мысль. он промедлил, он заставил задержаться там, из-за него погиб визерион, - вопила скорбь, пронзающая изнутри куда сильнее любого клинка из валирийской стали. перебираю ногами все быстрее и быстрее, практически спускаясь на бег. дышу через раз и боюсь растерять то, чем ведома в это мгновение: лучше бы он остался под тем льдом.
   
      бежим из этого проклятого места: корабль, мирно покачивающийся на волнах у самого края стены, ждал своих пассажиров, ждал ветра, что нагонялся бы крыльями драконьими и подгонял в более безопасные места. если такие еще остались в этом мире, что представился мне сегодня с совершенно иной стороны. оказываюсь в каюте, куда помещают едва живого короля севера: он больше похож на огромный кусок льда, лишь изредка дышащий. слышу хруст замерзшей/примерзшей к телу одежды и доспехов, что спешат с него снять, чтобы не позволить замерзнуть насмерть. вижу огромные шрамы в области сердца: и в голове сразу слова сира давоса о том, что он получил клинок в сердце за своих людей. и мои прежние попытки разгадать смысл этого преувеличения_ красивого оборота речи; и их нелепые отговорки о буйстве фантазии. это странное ощущение непонимания и… жалости? сглатываю этот кусок эмоций, проталкиваю его как можно дальше, чтобы не дать себе неприемлемую слабину. прошу уйти всех, давая жестом понять, что сама останусь здесь: останусь и буду ходить из угла в угол, обуреваемая явно противоположными желаниями. убить его и позаботиться, не дать умереть от холода. слышу дыхание его, судорожное_ рваное, что прерывает абсолютную тишину этого места. пугающую тишину. сяду на край постели, закрою глаза, позволяя своему кошмару снова захватить меня с головой: и чувствую горячие слезы по холодным щекам. пока никто не видит, пока никого нет.
   
      едва ощутимое шевеление рядом: убивающий холод обошел тебя стороной, позволяя вернуться к нам. и сердце в груди забьется намного быстрее, чем ему бы следовало. устремлю взгляд свой затуманенный на тебя, мужчину, что приходящего в сознание и вглядывающегося в окружающие тебя силуэты. здесь только я: никто не посмел зайти сюда и нарушить это странное уединение. поднимусь на ноги, отходя подальше: уж прости меня за то, что не готова радостно хватать тебя за руку и радоваться твоему пробуждению. слышу твой голос рваный, слышу твои слова извинения, которые не в силах принять. – он был моим ребенком: других в моей жизни не будет. и я его потеряла, из-за тебя, джон сноу, - каждое слово с холодной отстраненностью. не только мне пламенем пылать, вселяя страхи в людские души. не смотри на меня так удивленно, так непонимающе. я не собиралась просить у тебя прощения за то, что оставила там, позволив мертвецам затащить тебя под воду. я спасала других, я делала то, что должна была. – я видела короля ночи, я видела, как он убил его, я слышала, как другое ледяное копье пролетело совсем рядом с нами, я… я не жалею, что сорвалась с драконьего камня, чтобы спасти тебя и остальных: теперь я видела все, теперь я верю в это, но если бы ты не стал геройствовать и сразу бы забрался на дрогона – я бы вернулась с тремя драконами из-за стены! – мой голос дрожит, мне все сложнее и сложнее справляться с эмоциями. слишком сложно сопротивляться тому, что естественно и правильно в этой ужасной ситуации. – мертвец был схвачен, зачем, просто зачем ты предпочел остаться там! ты безрассуден, ты думаешь только о себе, как тебе доверять? – я так хотела обрести в тебе союзника, но сейчас – клянусь всеми богами! – я вижу в тебе врага. ты сделал меня слабой: и не только потому, что лишил меня его. я уже представляю, с каким самодовольством разнесут мои враги весть о гибели одного из драконов [серсея и без того смакует то, что ее прихвостням удалось ранить дрогона] // и о том, что заставило их мать броситься в самое опасное место в этом мире.

 

---

Если я уйду, то не навсегда. Ты мне только верь - это я прошу тебя.
Я боюсь сказать, ты - любовь моя. Я вечно буду ждать тебя!

---

[indent] клэри фрей — одна на миллион такая: раздражающая до озноба по коже; до закатывания глаз, до дергающегося кадыка; до нескончаемого желания убраться от неё как можно подальше; просто потому, что с ней рядом - н е в ы н о с и м о.
[indent] клэри фрей — одна на миллион причина, по которой всегда цельная натура алека лайтвуда грозится распасться на сотни мириады осколков микроскопических, что будут застревать в капиллярах, венах да артериях, причиняя мучительную, нескончаемую агонию, сводящую его с ума.
[indent] клэри фрей — одна на миллион секунда его сна, из которого сумеречному охотнику, хотелось бы выбраться, да не можется, ибо быть может, но не хочется: он и сам этого не знает // не хочет знать; он живет разумом, но не сердцем, зачастую... и ошибается быть может не лучше, чем любой примитивный.
[indent] клэри фрей — одна единственная [тут уж не до миллионов], кто вроде бы всегда стоит между ним и джейсом, только почему-то кажется вдруг, что все с точностью да наоборот, потому, что это вейланд стоит между ним: алеком лайтвудом и этой зудящей, раздражающей девицей, которую хочется убить, но еще больше прижать к себе, зарыться руками в рыжих волосах и узнать так ли сладки её губы на вкус, как ему снилось этой {и десятками других} ночью.

[indent] он много чего знает о д о л г е и ответственности. он - старший сын своих родителей, он всегда был тем, на кого всегда возлагались те самые пресловутые - б о л ь ш и е_н а д е ж д ы. он не имеет права на собственное счастье {никогда и не имел! - "мы лайтвуды, мы разбиваем носы и живем с последствиями" - я помню, мама, мне никогда не забыть твоих уроков!} // и он делает то, что от него требуется, запирая собственное нежное нутро, как можно дальше // туда куда никому не добраться // отключает эмоции, без которых проще // которые только мешают. и плевать на то, что в институте никто и не верит в их с лидией внезапную л ю б о в ь. ему нужен институт, ей нужен статус, они друг другу ничего не должны. так будет правильно. так будет верно. а алек старается не думать о магнусе, в чьих глазах боли поселилось немеряно, когда бруклинский маг узнал, что лайтвуд не отступится, что сделает только так // именно так, как от него требует его д о л г. а алек старается не встречаться глазами больше необходимого с клэри фрей, просто потому, что не уверен, что тогда окончательно не сломается // не разобьется полностью так, что не с о б р а т ь уже будет никогда_ни за что.

[indent] он знает, что этого решения его собственного никто и не может понять, сколько бы не пытался. ни джейс, ни иззи. но они оба рядом. потому, что так было всегда. они оба принимают его выбор и готовы вместе с ним разбираться с последствиями и алек мелочно думает о том, что если б не эта вот поддержка, он и не смог бы сделать то, что д о л ж н о. он и не исправляется на самом деле. потому, что есть треклятый магнус, смотрящий так испытывающе в его глаза, не говорящий ни слова, да магу этого и не нужно, и лайтвуд хватается за него, как за спасительную соломинку, бросается к нему, и целует впервые так заполошено и сладко, чтобы после краем взгляда отследить, как фрэй покидает зал, а после и сам институт, и не может... свершив уже одно деяние эгоистичное, отказаться и от второго тоже. снежный ком завсегда становится лавиной, и алек буквально слышит гул в ушах собственных, который заставляет его отпрянуть от мага, как можно дальше, виновато коснуться его щеки пальцами своими длинными и отвести взгляд, уперев его в хлопнувшие за клэри двери, сжимая руки в кулаки.

[indent] - мне нужно идти, - шепчет он, убирая руки с лацканов пиджака бейна, хотя бы себе прямо сейчас чтобы признаться, что должен был сминать в том поцелуе требовательном совсем другие губы рыжей невыносимой, что сбежала от него прочь в мглу ночную. - мне правда нужно идти, - загнанно, испуганно. и магнус вовсе не заслуживает всего этого дерьма, уж точно не заслуживает, но и оставаться прямо здесь и сейчас, с ним, когда она где-то там, в огромном этом городе он тоже не в силах. - мне очень жаль. прости меня, если сможешь, я не должен был так делать, - алек касается губами щеки магнуса, и не позволяет себе смотреть на парабатая {который едва ли сможет его простить или понять; не в этот раз так уж точно!}, что стоит позади него, уверенный в том, что он - алек счастье свое в руках бруклинского мага обрести способен {что ж так отчаянно и сам алек никогда еще не ошибался // не то, что все остальные, что думают, что он свершает в глазах сумеречных охотников ужасный мезальянс, и чтоб они сказали, если бы это клэри стояла на месте магнуса, что если бы она сделала это // но фэрдчайл предпочла сбежать, а лайтвуд не может не бежать следом}. не может взглянуть и на младшую сестру, которая наверняка горда им, тем, что он боролся за себя и свои чувства к магнусу {и их наличие вовсе свести на нет никак не получается, если уж честно, просто те другие // не прошенные и не званные прямо сейчас куда сильнее и влекут за собою на улицы темные, туда, куда сбежала одна невозможная и раздражающая особа, которой едва ли с ним будет х о р о ш о!}. сбегает оставляя после себя слишком много вопросов, и ни единого ответа. все так же облаченный в смокинг собственный свадебный. сбегает за той, которая принесла в его жизнь лишь череду разладов.

[indent] он находит её // не может не найти. словно связанный с ней узами теми, что определению нормальному // естественному не подлежат и не смогут никогда. и сумеречный охотник известным всем и вся своей выдержкой, впервые в жизни действительно по-настоящему боится. не смерти от  рук [щупалец или чего либо еще] демона // не предательства со стороны джейса [который может выбрать не лайтвудов; это до сих пор пугает алека и спать ночами не дает; вдруг его брат, его лучший друг, его парабатай от него отвернется] // и уж точно не неодобрения со стороны родителей [эта чаша ими с изабеллой уже испита годами до дна]. нет, алека лайтвуда сейчас терзает совсем другой страх: он боится, что вдохнув её аромат, он потеряет те последние остатки самоконтроля, которые у него есть, когда она не рядом. но клэри фрей не даст спуску алеку лайтвуду. только не она и только не ему.  ему бы нужно было вернуться в институт, не начинать то, что по определению не может закончиться чем-то правильным, уколоть её в очередной раз издевкой. потому, что правда жизни такова: она не для него // он не для неё. да и вообще, у него есть магнус [они ведь теперь вроде как встречаются, разве нет?!]. но, стоит признать: алек лайтвуд слаб по части клэри фрей. потому, что он знает, что будет дальше. и это вовсе не то, что от него могут ожидать все те, кто его знают. все, кроме клэри фрей. и правда в том, что он уже не принадлежит ни себе, ни магнуса, ни джейсу. и это одновременно худшее и лучшее, что может случится с таким, как алек лайтвуд. потому, что он знает: она не уйдет // он не сможет отвернуться. она с ним может себе позволить быть сильной. и это тоже пугает. она его пугает. до нервной дрожи // до паники // до озноба. его пугает маленькая девочка с глазами зелеными, подобными огромным изумрудам на любимой колье его матери. его пугает эта девочка, потому, что в отличие от него самого: она-то уж точно знает зачем она здесь.

[indent] - я не знаю, что я здесь делаю, - признается честно, не притрагиваясь даже, и не пытаясь это расстояние в два шага между ними сократить до минимума. а после добавляет жестко, потому, что молчать больше не в силах. - ты могла бы сказать мне, знаешь, - криво улыбается. они оба сейчас явно не вписываются в эту темную подворотню: она в своем струящемся до пола платье невероятном, что подчеркивает рыжину её волос, да он в своем белом пиджаке. да и куда они вдвоем вообще могли бы вписаться?! как будто это что-то изменило бы? но признайся, да - и з м е н и л о бы всё!

  [indent] "эмоции только мешают" — помнишь сам ей это твердил без устали, когда начал тренировать "маленькую девочку", раз за разом поражаясь тому, с какой легкостью она умудряется адаптироваться к твоему миру, хоть её для тебя всегда оставался чужим. но твои собственные слишком восприимчивы сейчас, не так ли, александр лайтвуд, когда она так близко, что по крупице // по одной тонкой ниточке вытягивает все их из тебя просто только тем фактом, что остается рядом // не уходит, не плачет // просто смотрит на тебя так, что видит, кажется всего насквозь словно обладая рентгеновским зрением, препарируя тем временем не столь тело, сколь твою и без того истерзанную ею же самой душу. и тебе так хочется снова прокричать, чтобы оставила тебя в покое [дала тебе возможность снова стать тем самым алеком лайтвудом, которым ты был до вашей первой встречи, мучимый собственной любовью к парабатаю, которая теперь отчего-то кажется лишь бредовым вымыслом и не более того]. хочется сказать о том, что ты не просил этого // что у тебя все должно было бы быть иначе: в любом случае твоя жизнь была бы куда проще и легче [может просто не лучше], если бы её не было в твоей жизни. если бы не стояла, как прежде напротив, смеряя тебя своим болезненным этим взглядом, который открывает тебе куда больше, чем ты позволить себе можешь принять. почему ты не можешь уйти, охотник сумеречный? почему, лайтвуд? почему она срывает на живую с тебя кусок за куском остатки твоего самообладания? почему она [одна единственная на всем белом свете], кто может выжигать на твоей коже взглядом лишь простым ожоги не стираемые и не излечимые. тебе бы впору хоть бы зажмуриться, но ты не отказываешь себе в слабости // сладости просто видеть украдкой, как мерцают её зеленые глаза в отсветах ночных фонарей. ты слишком слаб с ней. с кем угодно можешь быть сильным, но не с ней. не получается, ведь так, александр? у тебя не получается снова затиснуть себя в кокон степенного // взрослого и разумного сумеречного охотника. не тогда, когда она так близко.

[indent] просто протяни руку и коснешься: представь себе на секунду хоть каков на ощупь этот бархат алебастровой кожи под твоими пальцами. просто шагни вперед и она окажется в твоих руках. она будет в твоих объятиях. и вот именно это-то и пугает тебя. твои чувства зашкаливающие // эмоции твои не поддающиеся логическому никакому объяснению. с ней ты сам себя снова и снова теряешь и не имеешь никакого понятия, как обрести вновь. потому, что она моргенштерн. потому, что она запретна для тебя. потому, что она совсем не такая. она — пришлая, примитивная, маленькая девочка. у тебя наготове есть десятки таких вот описаний, которыми ты готов её оплести, но не в силах. не сегодня. ни когда есть только вы и ночной нью-йорк, который готов сохранить любую вашу тайну за семью нерушимыми печатями. потому, что как бы там ни было: она нашла тебя. единственная нашла. и она не ушла. все еще здесь. все еще смотрит на тебя и на ресницах этих длинных мерцают невыплаканные слезы [тебе бы пальцами своими точенными длинными их коснуться, что ощутить тактильно их мягкость и смахнуть влагу эту, которой лишь ты один виной]. и ты не можешь этого вновь произнести, тебе отказывает твое же собственное тело: ты не способен от неё прямо сейчас здесь и сейчас отказаться. хочешь ли вообще этого, лайтвуд? хочешь ли всю жизнь прожить свою без неё? и какой будет та жизнь? просто закрой глаза, алек и представь: у тебя ведь будет тогда твой бруклинский маг, который вполне может оказаться способным на то, чтобы сделать тебя "почти что" счастливым. у тебя будет другая совсем жизнь, в которой ты с ней случайно [намного реже, чем следовало бы] будешь сталкиваться в коридорах университета, чтобы просто поздороваться. ты будешь жить, "почти" как следует. почти // почти // почти... но никогда не так, как мог бы, если бы только себе позволил чуть больше сегодня. отпустить бы себя самого на волю вольную: разрешить бы себе: чувствовать, жить на полную, не просто, как охотнику, а как простому молодому парню, жаль ты не простой, и не обычный. у тебя никогда не было такой возможности и сейчас ты, как и прежде цепляешься ногтями отчаянно за свое прошлое // за алека лайтвуда, которым был до знакомства с ней. — почему я не могу отпустить тебя, фрей? — чрезмерно резко срывается с губ твоих ответ этот скользящий, чтобы ударить по ней и срикошетить по тебе самому. лжешь, когда ты научился так искренне лгать, алек? когда ты стал настолько нестабильным в эмоциональном плане? можешь дать ответ и сам себе его даешь: она научила тебя жить чувствами своими, не отрицая их наличие. и эти самые чувства сейчас слишком сильны, они  завладевают всем тобой и ты не в силах более с ними бороться. не можешь этого сделать, как бы не рвался прочь, знаешь, что останешься здесь: с ней.

СТАЙЛЗ ЖДЕТ ЛИДИЮ (!!!)

Lydia Martin
Teen wolf
—
лидия мартин, волчонок

holland roden

[indent] Первая красавица школы Бейкон Хиллс. Я был влюблен в тебя с младших классов. Красивая кукла, но не пустая внутри. Ты играла роль модницы, не желая быть умной перед парнями. Не подстраивалась под других, гнула свою линию, но изящно - будто играла в шахматы, предугадывая новые ходы. Многие пали под твоими чарами, совсем не замечая того, что ты используешь их. В хорошем смысле. Я видел твой внутренний мир, замечал, что твоя роль причиняет тебе боль и дискомфорт. Ты не могла быть собой, показывая истинные свои чувства. Но мои попытки заговорить с тобой были провальными - ты не замечала меня. Конечно, такой лузер как я не мог заставить смотреть на себя.
[indent] Но все изменилось, когда в нашу школу пришла Эллисон. Она стала твоей лучшей подругой и той, с которой у тебя возникла настоящая связь. Элли видела тебя настоящей, помогала и поддерживала тебя. Ты, наконец, смогла расцвести и стать более решительной. А изменения в Джексоне, в твоем парне, заставили раскрыть тебе глаза на происходящее. Ты стала искать причину странного поведения не только в Джексоне, но и в своем окружении. Но правда открывшаяся для тебя - перевернула твой мир. Ты пострадала из-за меня, укус от Питера не сделал тебя оборотнем, но заставил раскрыть свои скрытые силы. Питер не стал твоим альфой, но нанес урон твоей душе и раскрыл твои способности, которые были и у твоей бабушки. Кошмары долгое время мучили тебя. Но все эти события дали толчок для тебя измениться - стать собой и открыться для мира.
[indent] Ты потеряла, как парня, Джексона, но получила способность находить тела мертвых людей. Ты, банши, которая кричит о смерти. Этому нельзя научиться и нельзя от дара избавиться. Для некоторых это проклятье, но для тебя возможность предостеречь о смерти, почувствовать, кто из близких в опасности. Ты не спасительница, но тебе это и не надо. Ты верная, умная, заботливая в своей манере. Саркастичная и упрямая, но именно это ты. Своими словами ты заставляешь двигаться дальше, находя правильное решение. Лидия, ты не раз находила правильные ключи, помогая своим друзьям и мне. Ты в моих глазах все также прекрасна, как и несколько лет назад.
[indent] Много чего произошло за время пока мы были учениками. Нахальный Питер, который слишком ненавидел этот мир, сошедший с ума из-за гибели своих родных, и хотел власти. Для тебя он стал ужасом, но в тоже время сделал тебя сильной. Джексон - ставший канимой. Он принес тебе столько боли и страданий, желая показать свою крутость. Но даже расставшись с ним, в твоем сердце теплилась любовь к этому парню. Стая альф и я, как Ногицунэ. Темный лис убил твою лучшую подругу, но ты не стала меня ненавидеть. Но знаешь, все же я виню себя в смерти Элли, ведь это я впустил Ногицунэ в свое тело, открыв для него дверь в свою душу. Список смертников, ожившая тетя Эллисон Кейт, безумные доктора, призрачные всадники - мы не живем спокойно, каждый раз спасая не только свои задницы, но и всего города. Мы защитники, которые сторожат Бейкон Хиллс. Ты больше не боишься своих сил и готова на многое, чтобы защитить то, что тебе дорого.
[indent] У меня с тобой особая связь. Для меня ты богиня, для тебя - я саркастичный мальчик. Мы любили друг друга, живя нашими недолгими отношениями. Спасали, желая уберечь и защитить. Но наши отношения охладели. Расстояние разрушило наши отношения, да и мы почувствовали, что потеряли что-то важное внутри себя. Я все также продолжаю себя мучить из-за смертей, виню себя за смерть Элли. Ты же пытаешься быть стать сильнее, желая освободиться от горечи внутри. Мы не перестали быть друзьями, но и любить как прежде не можем. Мы разные, но иногда похожи. Ты - как богиня смерти, я же - обычный человек. Мы больше не пара, но и это нас устраивает. Каждый идет своей дорогой и ищет свою любовь.

---

важно знать:
- Итак, нас пока двое - я и Айзек. У нас была еще Элли, но она так и не дошла - не написала анкету. Но мы успели обсудить сюжет и что произойдет со всеми нами. Я готов все рассказать тебе как в лс, так и в телеге, в вк. Все дам и буду готов общаться и любить вас. Я общительный, но не требую от вас быть активной на все 100500, но появляйтесь каждый день (хотя бы одно сообщение оставляйте для моего успокоения);
- Я не требую от вас посты каждый полчаса или каждый день. Реал и все такое - я понимаю, сам живу в реальном мире (работа, личная жизнь, обычный отдых для себя); так что пиши посты, как будет вдохновение, как будет желание. Мне неважно, как пишите и как, главное любите Лидию и развивайте ее. Я сам косячник, поэтому могу писать с опечатками. Я неидеальный игрок, который пишет литературным языком. Поэтому простите и любите меня таким, какой я есть. Пишу я разные посты - от 3000 и выше, все зависит от игры и вдохновения.
- Заявку не в пару. Уж, извини, но я не планирую с тобой продолжать отношения, какие были у нас в сериале. Вы можете сами выбирать, с кем хотите  отношения. Я не хочу вас ограничивать, хотя мы можем отыграть наши прошлые отношения. Они существовали между нами и никуда не могли бы исчезнуть. Просто все изменилось, поэтому мы можем отыграть как стекло, так и милые отношения между нами. Предупреждаю сразу, что я собираюсь мутить с Дереком. Поэтому если ты против таких отношений, то у нас будет все сложно. Серьезно, сейчас мы живем в таком мире, что можем играть разнополые отношения. Так что и ты можешь тоже замутить с кем-нибудь из девушек, если захочешь или с парнями.
- А так, я люблю и жду тебя, как и Айзек. Мы готов играть с тобой, обнимать и любить. Если несколько придуманных идей для эпов, так что без игры не останешься. Ждем

ПРИМЕР ИГРОВОГО ПОСТА

Стайлз никогда не хитрит, когда говорит о том, что думает. Он легко выдает за несколько секунд пару предложений, в которых может либо, придумать историю, которая почти правда, либо говорит о многом, но всегда уходя от темы. С Лидией это никогда не проходило. Просто все из-за того, что раньше девушка просто не замечала его, даже если Стайлз из кожи вон лез, лишь для того, чтобы сказать пару слов. Это не было обидно, просто Стилински уже давно понимал, что такая девушка, как Лидия Мартин - никогда не увидит в нем парня ее мечты. Все же он не был тем, кто мог кинуться в драку, чтобы защитить честь девушки. Стайлз только мог словесно унизить кого-нибудь, ведь сарказм был всегда его лучшим оружием. Да, и не был он наделен природой мускулатурой, красивым телом и прочими мужскими достоинствами, которые бы вызывали восторг у девушек. Да и зачем? Стайлз себе нравился таким, какие гены он получил от мамы и папы. Он был истинным их ребенком, поэтому не вздыхал по поводу своей внешности. Хотя все же был недоволен тем, что на его хилом теле не могли бы появиться более развитые мускулы.
Лидия была его идеалом, которым Стайлз любовался издалека. Первые попытки заговорить лишь убедили его, что это девушка другая. Стилински видел, как она менялась, ведь они вместе учились, как она становилась старше, прекраснее. Это было похоже на то, как роза раскрывает свои бутоны. И это было прекрасное зрелище, которое заставляло сердце биться быстрее, а Стайлза замирать на одном месте, чтобы полюбоваться. Но все же потом отмирал, чтобы сказать очередную глупость. Все же удержать язык за зубами было трудно.
Я еще Стайлз был из тех, кого считали лузерами, потому что они всегда оставались в проигрыше. Так было на самом деле, пока Скотта не укусил Питер. Тогда то все резко изменилось и Стайлз и не заметил, как сам попал в эту головомойку, где из простого неудачника - он стал умелым напарником, советчиком и тем, кто просто не может не оказаться в гуще событий. Стайлз и раньше впутывался в неприятности лишь потому, что ему не хватало острых ощущений, но теперь все было наоборот. Все изменилось после того, как он, Скотт и Эллисон умерли, чтобы найти Неметон. Стайлз получил в своем сердце тьму, которую невозможно было теперь стереть, потому что она была навсегда. Что ж, ощущения холода, обреченности и чего-то темного теперь накрепко засело в груди. Это неприятно, но Стайлз уже привык. Это не так, как чувствовать сожаление и бесконечно чувствовать себя виноватым. Именно это теперь холодит душу Стиниски, когда он вспоминает про Ногицунэ, смерть Эллисон и Эйдена. Их смерти на его совести, потому что он виноват в этом, впустив в себя темного лиса.
Но время шло, многое стиралось и забывалось, появлялись новые существа, новые враги. Стайлз все еще пытался помочь в меру своих человеческих сил и знал, что жизнь продолжается, а значит нужно идти дальше. И тот факт, что Лидия стала ближе, грело сердце, даже больше, чем бывшие отношения с Малией. Стайлз не мог сказать точно, был ли он влюблен с Тейт или же это просто было притяжение, вызванное одиночество и чувством понимания друг друга. Точного для этого не было объяснения, но Малия поддержала его в трудный для него период, став близким другом в первую очередь, а уж потом тем, с кем можно было разделить постель.
Сейчас же Стайлз просто спешил в лес. Было глупой идеей приглашать Лидию в лес, но тогда в голове Стилински только одна билась мысль, а если пригласить вновь девушку на свидание, то согласиться ли она. Просто у них в отношениях наконец наступила весна, в котором они могли спокойно сидеть рядом, парень мог вглядываться в знакомые и такие любимые черты лица и говорить обо всем, при этом быть обычными близкими друзьями, но ощущать себя иначе. В общем быть влюбленным, но в тоже же время быть приземленным тем фактом, что они все же не пара.
- Пойдешь со мной на свидание. Ну, на свидание, в смысле, я и ты, а еще лес и птички. Возможные птички. Я просто не знаю, кто или что будет вечером сопровождать. Это я к тому, что свидание будет в лесу. Только для нас двоих. - оказалось сказать это было проще простого, а вот ожидать с замиранием сердца оказалось сложнее. Стайлз не получил отказа, но ему дали понять, что это будет обычным пикником. Что ж, даже на такое был согласен парень. Он просто получил еще один шанс для того, чтобы сблизиться и признаться повторно в своих чувствах.
И сжимая теперь руль сильнее, Стайлз давил педаль в пол, стараясь успеть во время приехать. На переднем сидении, рядом с ним, уже лежал плед, пару контейнеров с едой, то что нашлось у двух холостяков в холодильнике, и теплый час в термосе. На лицо Стилински так и выползала глупая улыбка, но парень старался сильно не уплывать в свои мечты, все же он уже не был тем глупым подростом, каким был в начале старшей школы. Теперь он был мужчиной, который успел стать взрослее, многое пережил, но все также остающимся обалдуем.
И как только лес показался, парень скинул скорость и вскоре остановился. Стайлз неуклюже и второпях, вылез из машины, прихватив с собой корзинку с вещами и продуктами. Стилински ринулся в лес, вспоминая о месте, где он и Лидия собирались встретиться. Под ногами шуршали листья и ветер обдувал холодом, Стайлз ежился, коря себя за то, чтобы забыл накинуть на себя куртку. Все же вечером становилось прохладнее, а солнце уже клонилось к закату. Но разве этого могло остановить парня, который мечтал об этом долгие годы. О, нет, только не его.
- Хэй, привет. Ты как раз вовремя. - Стайлз оказался первым на поляне. Он сразу же расстелил плед и вытащил продукты, стараясь расставить все более красиво, но получалось небрежно.
Все же парни не могли делать того, что лучше всего получалось у девушек. Махнув рукой на свою затею, Стилински не сразу замечает Мартин, так как ее шаг не слышен, будто она лань, которая крадется по лесу, пытаясь быть неслышной для хищников. Если бы Стайлз не поднял взгляд, то он бы и не заметил прибытие Лидии. Парень вскакивает со своего места и тут же спешит оказаться рядом с девушкой, желая забрать у нее корзинку. Он широко ей улыбается и хочет сказать море ненужных и нелепых слов, но в последнюю минуту сдерживается, только лишь протягивает руку и предлагает пройти до пледа.
- Давай корзинку, Лидия. И как тебе удается так бесшумно ходить? Какой зверь тебя этому научил? Хотя, возможно, это все из-за того, что ты - банши. - чтобы не молчать, Стайлз выбирает быть самим собой, а поэтому начинает болтать без умолку, желая заполнить тишину. Может сейчас он только Стайлз, который говорит то, что думает и делает то, что хочет.

ПИТЕР ПАРКЕР ЖДЕТ МИСТЕРИО (!!!)

Quentin Beck
marvel
—
квентин бек\э | мистерио, марвел

jake gyllenhaal

изначально здесь должна была быть понтовая подборка гиф изображений. но что-то пошло не так. . . смотри, щеночки!
или почему это было так просто налить в уши паркера лапши

так вот. kto by mog podumat’. у нас с тобой сложные отношения. то есть ну, правильней сказать, у нас с тобой их нет вообще никаких. просто сложилось все как-то. не так. паркер купился, поверил, в истинность намерений, и весь такой — такой. а квентин его просто использовал, и даже ладно бы просто. сказать по дороге, что, ну, знаешь, ты вообще неплох, но прости, коалиции, идеалы, давай я расскажу какая тварь твой кумир, а тебя убью. понимаешь, после этого дэдпул — резко начинает казаться святым. дружба_почти_наставничество_ложь. это было немного больно. много. верить, а потом разбивать свои эдельвейсы — трагично и печально.

наверное, из тех, кого старк нарочно или ненарочно обидел, можно было бы заселять целый город, а еще с десяток лет, и планету. собственную коалицию они создали, впрочем, и без этого. и ты, квентин бек — отличная иллюстрация этой самой коалиции. а еще, я вот что скажу, мстить старку — это уже чертов мейнстрим. иллюзии. иллюзии, черт подери. \звуки\ мне сложно писать эту заявку связно, без желания жестикулировать и возмущаться. но, возможно, три часа ночи тоже играют свою роль.

мы говорим, что старк выжил, что хэппи энд и все красиво уложилось, но я думаю, что можно намутить что-то по мотивам, где слухи о его тяжелом состоянии могли просочиться, где все говорят, что все хорошо _но_мы_же_понимаем. где это сложилось хорошей мотивацией для того, чтобы замотивировать квентина на громкие выступления. я думаю, что если тони появится, то это можно будет уточнить еще раз, обсудить, были ли очки шехерезады настроены на меня или это все слухи, но ты и без них нахимичил громко, красиво и что-то украл — придумаем.

в теории, и очки можно красиво обосновать, учитывая, что старк подвис в коме. да и те самые обязательные школьные экскурсии, примиряющие с пятью годами, которые никто не отменял; а какая-то мотивация для того, чтобы я не бегал вокруг палаты старка неотрывно, присутствовать должна.

в общем ы. хочу квентина. хочу того супергероязлодея, которому я дал имя! :’DD мы придумаем способ тебя уползти, хоть элементарно не до смерти застрелил, а от щита ты ушел, хоть и вовсе переиграть концовку. да даже комиксы, в нашем распоряжении.

---

важно знать:
приходи. я хочу красивого стекла и растоптанных эдельвейсов.
и тот паттерн «я в тебя поверил, а ты». драматичная музыка на плане.

я отлично пишу с заглавными буквами, без первого лица круче, чем с первым; я отлично подстраиваюсь под соигрока и ни к чему не предвзят. приходи, со мной будет весело.

ПРИМЕР ИГРОВОГО ПОСТА

\потом заменить на фандомное

например

— Папа, папа, можно я буду супергероем? — Конечно, только ешь много каши, не водись с незнакомыми мужчинами и не отвечай согласием на сомнительные предложения.

Основная проблема 21-ого века заключалась в том, что про супергероев была куча комиксов, немало мультфильмов и неплохая подборка в кинематографе, но ни один из них не отвечал на вопрос и не давал инструкцию к тому, как стать супергероем. 
Ладно, вероятно, в эту «основную» проблему еще пытался затесаться и тот факт, что исключая конвенты, фестивали и фандомные ивенты, супергероев просто не существовало. Это делало грустно, печально, и Бэтмобиль был исключительно собранным конструктором, стоящим на полке после четырнадцатого дня рождения, но никак не рабочим девайсом. И даже не то, чтобы списанным в полном соотношении с оригинала, по причине отсутствия доказанных фактов его существования. Ладно, это даже можно уточнить как полностью доказанные факты всего обратного.

Стайлз не то, чтобы грустил, скорее свято верил, и до сих пор утверждал, что супергерои существуют, и определенно прилетят их спасать, утверждал, активно жестикулировал и искренне возмущался, когда ему пытались возразить, но вообще, да, не то, чтобы сильно верил. Это как Санта Клаус и его существование – ты понимаешь, что под елку или в носок тебе кладет подарки отец, но все равно стоически защищаешь его существование, как только взрослеешь достаточно, чтобы перестать цепляться за то, что тебе семь лет и ты обалдеть какой взрослый. А в детстве поддерживаешь сказку для того, чтобы отец верил, что дарит тебе то самое чудо. В детстве в их с отцом жизнь порой пыталась затесаться отчетливая недостаточность чудес. Недостаточность чудес в крови — звучит как диагноз.

Но да, супергерои. Если приглядеться к фактам, то да, вампиры, друиды, оборотни и чистый zero в количестве знакомых или хотя бы просто существующих супергероев. Да даже суперзлодеев. Тяга Стайлза к Сверхъестественному немного утихомиривается на положительной ноте, где Скотт становится оборотнем, Бейкон Хиллс оказывается эпицентром всего непонятного, но это не отменяет еще одного трагичного факта, того самого, что несмотря на всю подборку всякой сверхъестественной фигни, лето складывалось бесконечно скучным. Будто тоже решило устроить себе каникулы, и, с одной стороны, это отличный и чудесный факт, во славу всеобщей безопасности и все такое, а с другой. С другой, Скотт смотался с Эллисон в короткое путешествие, а Стайлз откровенно скучал. Скучал и беспардонно провисал в фандомных чатах, потому что играть в приставку одному — тоже менее интересно, чем на пару с кем-то. Разумеется, он рад за Скотта, разумеется, он рад за них с Эллисон, и даже когда-нибудь смирится на все сто — в смысле он почти уже и так — что лучший друг теперь не доступен 24 на семь, а счастливый обладатель личной жизни. А Стайлз счастливый друг счастливого обладателя. В общем, не спивается с горя Стайлз чисто потому, что у него есть интернет.

В интернете как всегда происходит какая-то ересь, и Стайлз уже полчаса как выключает компьютер [просто закрыть крышку, Стайлз] и дует спать, но цепляется взглядом за объявление и цепляется еще раз. Стайлз решает протянуть руку помощи, и тянется к мышке, чтобы щелкнуть на иконку приват сообщений — едва успевает, потому что сейчас обсуждают премьеру нового фильма, и сообщение  очень быстро скатывается под скролл, который не каждый полезет читать.

Хей-хей, ты бы хотя бы штат поставил, тебе же сейчас придет тысяча предложений И ВСЕ на другом конце Америки, серьезно, это называется закон подлости.

А еще это может быть и не Америка вовсе, огромный мир, открывающийся тебе с просторов всемирной паутины. Черт, а это уже звучит как пропаганда интернет-зависимости… хотя, что поделать, если интернет, он такой и есть. Вступительное «чувак», Стайлз все-таки трет, чтобы казаться более сознательным, и пропагандирует оптимизм. А вообще, он уже показывает себя как элитного помощника, который подсказывает важные вещи. Кстати про подсказки.

И да, это чат по комиксам, серьезно, спасение мира — клевый так, но его же зафлудят за секунду.

Справедливости ради — успешно уже. Но anyways.

А в чем заключается заключается спасение мира? Возрастные ограничения?

Пальцы Стайлза сначала лезут набирать сообщение, под аккомпанемент врожденного любопытства, а уже потом включается мозг и задает закономерные вопросы. В любом случае, он еще ни на что не подписывается, просто спрашивает, просто интересно, его же не собираются вычислять по айпи и принуждать к неизвестной работе, в самом деле. А Стайлз вовсе не покупается на хэштеги еда и спасение мира. В конце концов, будь там _фастфуд _молочные_коктейли _ спасение мира — работало бы круче.

 

---

Если я уйду, то не навсегда. Ты мне только верь - это я прошу тебя.
Я боюсь сказать, ты - любовь моя. Я вечно буду ждать тебя!

---

[indent] клэри фрей — одна на миллион такая: раздражающая до озноба по коже; до закатывания глаз, до дергающегося кадыка; до нескончаемого желания убраться от неё как можно подальше; просто потому, что с ней рядом - н е в ы н о с и м о.
[indent] клэри фрей — одна на миллион причина, по которой всегда цельная натура алека лайтвуда грозится распасться на сотни мириады осколков микроскопических, что будут застревать в капиллярах, венах да артериях, причиняя мучительную, нескончаемую агонию, сводящую его с ума.
[indent] клэри фрей — одна на миллион секунда его сна, из которого сумеречному охотнику, хотелось бы выбраться, да не можется, ибо быть может, но не хочется: он и сам этого не знает // не хочет знать; он живет разумом, но не сердцем, зачастую... и ошибается быть может не лучше, чем любой примитивный.
[indent] клэри фрей — одна единственная [тут уж не до миллионов], кто вроде бы всегда стоит между ним и джейсом, только почему-то кажется вдруг, что все с точностью да наоборот, потому, что это вейланд стоит между ним: алеком лайтвудом и этой зудящей, раздражающей девицей, которую хочется убить, но еще больше прижать к себе, зарыться руками в рыжих волосах и узнать так ли сладки её губы на вкус, как ему снилось этой {и десятками других} ночью.

[indent] он много чего знает о д о л г е и ответственности. он - старший сын своих родителей, он всегда был тем, на кого всегда возлагались те самые пресловутые - б о л ь ш и е_н а д е ж д ы. он не имеет права на собственное счастье {никогда и не имел! - "мы лайтвуды, мы разбиваем носы и живем с последствиями" - я помню, мама, мне никогда не забыть твоих уроков!} // и он делает то, что от него требуется, запирая собственное нежное нутро, как можно дальше // туда куда никому не добраться // отключает эмоции, без которых проще // которые только мешают. и плевать на то, что в институте никто и не верит в их с лидией внезапную л ю б о в ь. ему нужен институт, ей нужен статус, они друг другу ничего не должны. так будет правильно. так будет верно. а алек старается не думать о магнусе, в чьих глазах боли поселилось немеряно, когда бруклинский маг узнал, что лайтвуд не отступится, что сделает только так // именно так, как от него требует его д о л г. а алек старается не встречаться глазами больше необходимого с клэри фрей, просто потому, что не уверен, что тогда окончательно не сломается // не разобьется полностью так, что не с о б р а т ь уже будет никогда_ни за что.

[indent] он знает, что этого решения его собственного никто и не может понять, сколько бы не пытался. ни джейс, ни иззи. но они оба рядом. потому, что так было всегда. они оба принимают его выбор и готовы вместе с ним разбираться с последствиями и алек мелочно думает о том, что если б не эта вот поддержка, он и не смог бы сделать то, что д о л ж н о. он и не исправляется на самом деле. потому, что есть треклятый магнус, смотрящий так испытывающе в его глаза, не говорящий ни слова, да магу этого и не нужно, и лайтвуд хватается за него, как за спасительную соломинку, бросается к нему, и целует впервые так заполошено и сладко, чтобы после краем взгляда отследить, как фрэй покидает зал, а после и сам институт, и не может... свершив уже одно деяние эгоистичное, отказаться и от второго тоже. снежный ком завсегда становится лавиной, и алек буквально слышит гул в ушах собственных, который заставляет его отпрянуть от мага, как можно дальше, виновато коснуться его щеки пальцами своими длинными и отвести взгляд, уперев его в хлопнувшие за клэри двери, сжимая руки в кулаки.

[indent] - мне нужно идти, - шепчет он, убирая руки с лацканов пиджака бейна, хотя бы себе прямо сейчас чтобы признаться, что должен был сминать в том поцелуе требовательном совсем другие губы рыжей невыносимой, что сбежала от него прочь в мглу ночную. - мне правда нужно идти, - загнанно, испуганно. и магнус вовсе не заслуживает всего этого дерьма, уж точно не заслуживает, но и оставаться прямо здесь и сейчас, с ним, когда она где-то там, в огромном этом городе он тоже не в силах. - мне очень жаль. прости меня, если сможешь, я не должен был так делать, - алек касается губами щеки магнуса, и не позволяет себе смотреть на парабатая {который едва ли сможет его простить или понять; не в этот раз так уж точно!}, что стоит позади него, уверенный в том, что он - алек счастье свое в руках бруклинского мага обрести способен {что ж так отчаянно и сам алек никогда еще не ошибался // не то, что все остальные, что думают, что он свершает в глазах сумеречных охотников ужасный мезальянс, и чтоб они сказали, если бы это клэри стояла на месте магнуса, что если бы она сделала это // но фэрдчайл предпочла сбежать, а лайтвуд не может не бежать следом}. не может взглянуть и на младшую сестру, которая наверняка горда им, тем, что он боролся за себя и свои чувства к магнусу {и их наличие вовсе свести на нет никак не получается, если уж честно, просто те другие // не прошенные и не званные прямо сейчас куда сильнее и влекут за собою на улицы темные, туда, куда сбежала одна невозможная и раздражающая особа, которой едва ли с ним будет х о р о ш о!}. сбегает оставляя после себя слишком много вопросов, и ни единого ответа. все так же облаченный в смокинг собственный свадебный. сбегает за той, которая принесла в его жизнь лишь череду разладов.

[indent] он находит её // не может не найти. словно связанный с ней узами теми, что определению нормальному // естественному не подлежат и не смогут никогда. и сумеречный охотник известным всем и вся своей выдержкой, впервые в жизни действительно по-настоящему боится. не смерти от  рук [щупалец или чего либо еще] демона // не предательства со стороны джейса [который может выбрать не лайтвудов; это до сих пор пугает алека и спать ночами не дает; вдруг его брат, его лучший друг, его парабатай от него отвернется] // и уж точно не неодобрения со стороны родителей [эта чаша ими с изабеллой уже испита годами до дна]. нет, алека лайтвуда сейчас терзает совсем другой страх: он боится, что вдохнув её аромат, он потеряет те последние остатки самоконтроля, которые у него есть, когда она не рядом. но клэри фрей не даст спуску алеку лайтвуду. только не она и только не ему.  ему бы нужно было вернуться в институт, не начинать то, что по определению не может закончиться чем-то правильным, уколоть её в очередной раз издевкой. потому, что правда жизни такова: она не для него // он не для неё. да и вообще, у него есть магнус [они ведь теперь вроде как встречаются, разве нет?!]. но, стоит признать: алек лайтвуд слаб по части клэри фрей. потому, что он знает, что будет дальше. и это вовсе не то, что от него могут ожидать все те, кто его знают. все, кроме клэри фрей. и правда в том, что он уже не принадлежит ни себе, ни магнуса, ни джейсу. и это одновременно худшее и лучшее, что может случится с таким, как алек лайтвуд. потому, что он знает: она не уйдет // он не сможет отвернуться. она с ним может себе позволить быть сильной. и это тоже пугает. она его пугает. до нервной дрожи // до паники // до озноба. его пугает маленькая девочка с глазами зелеными, подобными огромным изумрудам на любимой колье его матери. его пугает эта девочка, потому, что в отличие от него самого: она-то уж точно знает зачем она здесь.

[indent] - я не знаю, что я здесь делаю, - признается честно, не притрагиваясь даже, и не пытаясь это расстояние в два шага между ними сократить до минимума. а после добавляет жестко, потому, что молчать больше не в силах. - ты могла бы сказать мне, знаешь, - криво улыбается. они оба сейчас явно не вписываются в эту темную подворотню: она в своем струящемся до пола платье невероятном, что подчеркивает рыжину её волос, да он в своем белом пиджаке. да и куда они вдвоем вообще могли бы вписаться?! как будто это что-то изменило бы? но признайся, да - и з м е н и л о бы всё!

  [indent] "эмоции только мешают" — помнишь сам ей это твердил без устали, когда начал тренировать "маленькую девочку", раз за разом поражаясь тому, с какой легкостью она умудряется адаптироваться к твоему миру, хоть её для тебя всегда оставался чужим. но твои собственные слишком восприимчивы сейчас, не так ли, александр лайтвуд, когда она так близко, что по крупице // по одной тонкой ниточке вытягивает все их из тебя просто только тем фактом, что остается рядом // не уходит, не плачет // просто смотрит на тебя так, что видит, кажется всего насквозь словно обладая рентгеновским зрением, препарируя тем временем не столь тело, сколь твою и без того истерзанную ею же самой душу. и тебе так хочется снова прокричать, чтобы оставила тебя в покое [дала тебе возможность снова стать тем самым алеком лайтвудом, которым ты был до вашей первой встречи, мучимый собственной любовью к парабатаю, которая теперь отчего-то кажется лишь бредовым вымыслом и не более того]. хочется сказать о том, что ты не просил этого // что у тебя все должно было бы быть иначе: в любом случае твоя жизнь была бы куда проще и легче [может просто не лучше], если бы её не было в твоей жизни. если бы не стояла, как прежде напротив, смеряя тебя своим болезненным этим взглядом, который открывает тебе куда больше, чем ты позволить себе можешь принять. почему ты не можешь уйти, охотник сумеречный? почему, лайтвуд? почему она срывает на живую с тебя кусок за куском остатки твоего самообладания? почему она [одна единственная на всем белом свете], кто может выжигать на твоей коже взглядом лишь простым ожоги не стираемые и не излечимые. тебе бы впору хоть бы зажмуриться, но ты не отказываешь себе в слабости // сладости просто видеть украдкой, как мерцают её зеленые глаза в отсветах ночных фонарей. ты слишком слаб с ней. с кем угодно можешь быть сильным, но не с ней. не получается, ведь так, александр? у тебя не получается снова затиснуть себя в кокон степенного // взрослого и разумного сумеречного охотника. не тогда, когда она так близко.

[indent] просто протяни руку и коснешься: представь себе на секунду хоть каков на ощупь этот бархат алебастровой кожи под твоими пальцами. просто шагни вперед и она окажется в твоих руках. она будет в твоих объятиях. и вот именно это-то и пугает тебя. твои чувства зашкаливающие // эмоции твои не поддающиеся логическому никакому объяснению. с ней ты сам себя снова и снова теряешь и не имеешь никакого понятия, как обрести вновь. потому, что она моргенштерн. потому, что она запретна для тебя. потому, что она совсем не такая. она — пришлая, примитивная, маленькая девочка. у тебя наготове есть десятки таких вот описаний, которыми ты готов её оплести, но не в силах. не сегодня. ни когда есть только вы и ночной нью-йорк, который готов сохранить любую вашу тайну за семью нерушимыми печатями. потому, что как бы там ни было: она нашла тебя. единственная нашла. и она не ушла. все еще здесь. все еще смотрит на тебя и на ресницах этих длинных мерцают невыплаканные слезы [тебе бы пальцами своими точенными длинными их коснуться, что ощутить тактильно их мягкость и смахнуть влагу эту, которой лишь ты один виной]. и ты не можешь этого вновь произнести, тебе отказывает твое же собственное тело: ты не способен от неё прямо сейчас здесь и сейчас отказаться. хочешь ли вообще этого, лайтвуд? хочешь ли всю жизнь прожить свою без неё? и какой будет та жизнь? просто закрой глаза, алек и представь: у тебя ведь будет тогда твой бруклинский маг, который вполне может оказаться способным на то, чтобы сделать тебя "почти что" счастливым. у тебя будет другая совсем жизнь, в которой ты с ней случайно [намного реже, чем следовало бы] будешь сталкиваться в коридорах университета, чтобы просто поздороваться. ты будешь жить, "почти" как следует. почти // почти // почти... но никогда не так, как мог бы, если бы только себе позволил чуть больше сегодня. отпустить бы себя самого на волю вольную: разрешить бы себе: чувствовать, жить на полную, не просто, как охотнику, а как простому молодому парню, жаль ты не простой, и не обычный. у тебя никогда не было такой возможности и сейчас ты, как и прежде цепляешься ногтями отчаянно за свое прошлое // за алека лайтвуда, которым был до знакомства с ней. — почему я не могу отпустить тебя, фрей? — чрезмерно резко срывается с губ твоих ответ этот скользящий, чтобы ударить по ней и срикошетить по тебе самому. лжешь, когда ты научился так искренне лгать, алек? когда ты стал настолько нестабильным в эмоциональном плане? можешь дать ответ и сам себе его даешь: она научила тебя жить чувствами своими, не отрицая их наличие. и эти самые чувства сейчас слишком сильны, они  завладевают всем тобой и ты не в силах более с ними бороться. не можешь этого сделать, как бы не рвался прочь, знаешь, что останешься здесь: с ней.

[indent] Стена, к которой прислонилась Санса, была стылой и влажной. Северянка ощущала сквозь ткань платья, как холод и сырость верно пробираются внутрь, вымораживают кости, лёгкие и сердце. Вгрызаются в Сансу, точно так же, как псы Рамси вгрызались в несчастных жертв бастарда.
[indent] Санса отодвинулась подальше от стены, свернулась зародышем на соломенном тюфяке. Подтянула ноги к груди, обхватила их руками, пытаясь согреться. На Севере тоже холод властвовал вокруг,  но одежда из меха и шерсти и пышущей жаром очаг помогали стойко переносить его.
[indent] В темнице же не было не очага, ни тёплых одежд. Изнутри рвался кашель, глухой и тяжёлый – им Санса обзавелась пару дней уже как.
[indent] Незачем они узникам.
[indent] И только толстый, плотно набитый соломой тюфяк, да сытная ячменная похлёбка выделяли Сансу из ряда других заключённых. Старк было горько, что приходится радоваться тому, что Санса не спит на гнилой соломе, и не питается одним только чёрствым хлебом, замешанным пополам с опилками. С чего подобная милость? Это подачка драконьей королевы, желавшей оказать пленнице последнюю «милость»? Или просьба Джона, которой Дейнерис Таргариен не решилась отказать?
[indent] Санса не знала.
[indent] Леди Винтерфелла схватили, когда та, в числе прочих гостей, прибыла в Королевскую Гавань на коронацию королевы Дейнерис Таргариен, первой своего имени. Безупречный, руководивший пришедшими за девушкой людьми, на ломанном вестероском  объявил, что леди Санса Старк виновна в измене. В заговоре против королевы. И потому должна будет проследовать в темницу. Северяне, сопровождавшие Сансу, обнажили было мечи, готовясь биться за свою леди, но Старк им не позволила, не желая, чтобы их перебили.  Сказала, что не хочет кровопролития , и потому подчинится людям королевы. Что всё это – досадная, нелепая ошибка. Что она искренне недоумевает о причинах своего ареста и надеется, что недоразумение вскорости разрешится.
[indent] Пожелала говорить с королевой Дейнерис,  попросила дозволения увидеть Джона, и услышала в ответ, что её просьбы передадут королеве.
[indent] Дни тянулись медленно-тягуче, и Санса, сначала пытавшаяся считать, сколько времени она провела в темнице, вскоре сбилась со счёта. На одной из стен виднелись зарубки, следы пребывания кого-то из прошлых заключённых, и Санса понимала, что счёт дням здесь теряли и до неё.
[indent] Ни Джона. Ни драконьей королевы. Только тюремщик, приносящий еду, забирающий ведро с нечистотами и не думавший отвечать на вопросы Сансы.
[indent] Почему Джон не пришёл навестить её? Не пожелал иметь ничего общего с сестрой-предательницей, опасался, что после визита к ней сам окажется за решёткой, или королева Дейнерис просто не дозволила ему? Последнее представлялось Сансе более вероятным.
Больше всего Сансу мучил, терзал вопрос – на чем зиждутся выдвинутые против неё обвинения? Есть ли у королевы Дейнерис серьёзные доказательства, подтверждающие замыслы Сансы? Те доказательства, что позволят Таргариен  казнить северянку, не прослыв тираном? Или причиной ареста стал всего лишь ненадёжный шёпоток не вызывающего доверия шпиона? А то и вовсе бездоказательные, смутные  подозрения?
[indent] Если доказательств нет, то у Сансы ещё есть шанс оказаться на воле. А если есть… Девушка с горечью подумала, что тогда она повторит судьбу отца.
[indent] И что будет тогда?
[indent] Север, поднявшийся после смерти Неда Старк, был силён. Сейчас север обескровлен войной Пяти Королей, Болтонами, приходом Иных. Север устал от войны, и Дейнерис должна это понимать. Как понимает это и Джон. Джон, влюблённый в Дейнерис и присягнувший ей на верность – получи он достаточно доказательств о предательстве Сансы, станет ли он созывать знамёна, пытаясь отомстить за гибель сестры?
[indent] Санса сомневалась.
[indent] Даже несмотря на то, что Старк действовала в его интересах. Даже если сам Джон этого признавать не хотел.
Если бы у неё всё получилось, Джон бы занял Железный Трон, а Дейнерис Таргариен ушла бы в прошлое, став историей. Правда о происхождении Джона, стараниями Сансы принялась распространятся по Семи Королевствам. Там – случайная будто обмолвка, там – удачно отправленное письмо. Санса делала всё, что могла, чтобы в народной молве Джон предстал героем, мудрым лордом-командующим и правителем Севера, благодаря действиям которого были спасены Семь Королевств от угрозы мертвецов. Санса наблюдала за лордами, подмечая тех, кто был недоволен чужеземной владычицей, осторожно говорила с ними.
[indent] Завоевание Дейнерис Вестероса не прошло гладко – Семь Королевств напоминали бурлящий котёл под плотно закрытой крышкой. Оставалось только дождаться, пока кипяток вырвется наружу. А это, по мнению Сансы, когда нибудь всё же случится, даже несмотря на драконов.
[indent] И тогда можно заявить о правах Джона, более законных, чем у её Величества Дейнерис.
[indent] Даже если сам Джон будет против того.
[indent] Неизвестность угнетала. Санса напряжённо думала, пытаясь понять, где она могла ошибиться, где просчитаться. Есть ли у неё возможность вырваться на волю? Будет ли суд? Или её просто однажды выволокут наружу и бросят перед драконом?
[indent] В коридоре послышались шаги. Несколько человек, ступавших безмолвно. Прошествовав по коридору, они остановились напротив камеры Сансы.  Старк повернула голову. Через прутья решётки виднелась долгожданная посетительница. Дейнерис Таргариен, первая своего имени. Чуть позади драконьей королевы стояли несколько Безупречных, а ещё дальше почтительно скрючившийся тюремщик.
[indent] Санса тяжело поднялась, села на тюфяке. Затем встала, склонила голову в поклоне.
- Ваше Величество. Не представляете, как я счастлива вас видеть, - это действительно так. От неизвестности Старк хотелось выть, подобно лютоволчице. Санса тяжело закашлялась, оперлась рукой о стену.
- Воздух здесь не самый благоприятный для здоровья, - наконец отдышавшись, тяжело произнесла Старк. Затем гордо выпрямилась. Санса осознавала, что выглядит неважно: спутанные грязные волосы, мятое платье, серая кожа. Но она была Старк, она помнила это, и её гордость не вытравишь никакими темницами.

Ромео: отстаньте оба, я хочу любить Джульетту.
Меркуцио: non.

Говорят, Распределяющая Шляпа никогда не ошибается. Лизандр был неимоверно счастлив, когда ему пришло письмо из Хогвартса; стал ещё счастливее, оказавшись уже в Большом Зале школы магии. Он даже не думал о том, на какой факультет попадёт, ему просто хотелось домой. Его родители были слизеринцами, поэтому он заранее предполагал, что его распределят именно на Слизерин. Так и случилось. Лавиолетт не знал, что Шляпа углядела в нём такого великого. Но, говорят, она никогда не ошибается, и паренёк тоже доверился её выбору.
И Лизандр действительно здесь счастлив. В этом Доме ему хорошо живётся. Он общается со слизеринцами, хорошо учится, много тренируется, чтобы попасть на будущий год в команду по квиддичу. Несмотря на предрассудки, беседует с представителями других факультетов, правда, не на глазах слизеринцев. Ну или тех слизеринцев, которые его поддерживают. Вместе с хаффлпаффцами парень по ночам крадётся на кухню Хогвартса за едой; с рейвенкловцами делает домашние задания; дуэлится с гриффиндорцами не ради победы и насмешки, но для того, чтобы уметь эффективно атаковать и защищаться.
Не бывает плюсов без минусов. Он не поддерживает Волдеморта.
Лизандр – неправильный слизеринец, и чаще всего он держит рот на замке, когда его спрашивают об отношении к Тёмному Лорду. Однако они не успокаиваются, получив нейтральный ответ, им нужно подтверждение, что в будущем он собирается стать Пожирателем Смерти. Поэтому парень давно научился отвечать так, что его ответы вполне удовлетворяют любопытствующих. Он не подтверждает это и не отрицает.
Кроме того, он исправно участвует в собраниях Отряда Дамблдора, о котором совершенно случайно он узнал от Луны Лавгуд. Она, может быть, странная девушка, но это никогда не отпугивало парня. Остальные участники в самом начале прямо высказывали своё недоверие, требовали от Гарри прогнать этого «гадкого слизеринца, который обязательно нас предаст». Лавиолетт лишь пожимал плечами, не показывая разочарования, и продолжал заниматься. Доверие рано или поздно всё-таки завоёвывается.
Когда незнакомая девушка внезапно врывается в гостиную, плюхается в кресло напротив парня и начинает негодовать по поводу созданного Отряда Дамблдора и слизеринца в их числе, Лизандр не удивляется. Он не может оставаться незамеченным вечно, у него нет мантии-невидимки, как у Поттера. И вообще ему хочется немного отдохнуть от подготовки к СОВ, посидеть в тишине, но разве его когда-нибудь оставляют в покое?
– Привет. Я Лизандр, пятикурсник, – представляется для начала парень. – Слизеринец в тайном кружке борцов против несправедливости? Вот как... – совершенно безразлично протягивает он. – А ведь в случае раскрытия кружка больше всего не поздоровится именно ему. Даже если все избавятся от какого-нибудь страшного наказания, сокурсники-слизеринцы ему прохода не дадут. Бедняга.
Да, Лавиолетт уже много раз думал об этом. До сих пор думает. Если кружок раскроют, то остальных будут чествовать как героев, которые восстали против деспотии. А он будет предателем для слизеринцев. Остальным факультетам до него никакого дела не будет. Дома, скорее всего, ему тоже несдобровать. Однако Лизандр давно уже смирился с этим, смирился тогда, когда впервые попал на собрание Отряда Дамблдора. Он не отступится от намеченного пути.
По школе немало ходит слухов о трусливых гриффиндорцах, ленивых хаффлпаффцах и глупых рейвенкловцах; этим слухам не всегда находится подтверждение. Пусть и о странном слизеринце иногда что-нибудь говорят.
– Ты беспокоишься, что этот человек может оказаться твоим близким другом? Что вы вместе станете отщепенцами, чего тебе не хочется? – хитро улыбается парень. – Хочешь вывести его на чистую воду и стать героиней, вычислившей предателя? Хм? Почему тебя так затронул этот разговор?
Скорее всего, он сейчас подталкивает Лилиан на то, чтобы она действительно обнаружила его преступную деятельность. О чём он, конечно же, будет впоследствии сильно жалеть. Но почему бы и не поиграть в эти кошки-мышки? Если спалится, то наверняка сумеет убедить её не рассказывать об этом никому или предложит присоединиться к ним. А пока что она ни о чём не догадывается – и это славно.

...Звуки просачивались сквозь вакуум, дразнили и царапали, пытаясь достучаться до сознания. До мутной пелены, покрывшей её сущность, разгрести эту ряску, которая начинала, откровенно говоря, дурно попахивать, невидимыми слабыми пальцами.
Шорохи.
Шаги.
Голоса друзей и родных. И мнимых врагов с тонкими нетерпеливыми раздраженными нотками. Жужжание пчелы, ее укусы...
Старания были тщетны.
Маринетт только хмурилась, рассеянно озираясь кругом, не узнавала [и не хотела узнавать] себя в зеркале. Закидывалась тайно снотворным, хотя это было лишним - от усталости и так бы спала на ходу... несколько месяцев назад она думала, что хуже и быть не может. Несколько месяцев назад она думала, когда из нее изгнали акуму, что теперь все будет х о р о ш о.
Черта с два.
Стоило ей прийти в себя, если это можно так назвать, поверить в свои силы... как она, наверное, оказалась попросту слишком самонадеянна. И расплата за наглость и наивность не заставила себя ждать.
Бражник отобрал серьги. Заполучил вожделенный Камень Чудес, Камень Созидания.
Это до сих пор казалось бредовым кошмарным сном, ей совершенно не хотелось верить в такое. Она обыскала свою комнату, пекарню, кабинеты в школе, хотя понимала, что это б е с п о  л е з н о.
[Она б е с п о л е з н а]
Руки, дрожащие пальцы беспомощно тянуться к мочкам ушей.
Волшебных сережек там больше нет.
От осознания этого к горлу подкатывает горький колючий ком. К глазам, широко раскрывающимся, подкатывают реки слез, и Маринетт злится и мысленно рычит на себя и бьет себя по лицу.
Чувство вины убивает и гирями висит на ногах, тянет ко дну, не дает возможности подняться ни на одно колено...
Маринетт ослабевшими пальцами трет горящее лицо и хмурится, морща нос и стискивая зубы, сопя мучительно_измученно. Алья смотрит с недоумением и неподдельным беспокойством, осторожно обнимает за плечи, что-то спрашивает, что-то предлагает... погулять, развеяться, поделиться тревогами. Дюпен-Чен лишь отмахивается, не вслушиваясь, качает головой, натянуто улыбается и неубедительно клянется в том, что все нормально.
[Ни черта нормального].
Голоса всех знакомых доносятся невнятно сквозь стеклянную броню, царапая ее со скрежетом, лица окружающих едва ли можно разглядеть сквозь нее же.
Маринетт трясет головой и старается сделать вид, что просто очень занята записыванием лекций. [Алья, не спрашивай, хватит, я не могу рассказать, о таком нельзя рассказать... ты же наверняка меня возненавидишь].
***
Запах выпечки кажется пустышкой, а раньше - вдохновлял ж и т ь. Маринетт растерянно застывает, забыв обо всем, забыв, что вообще-то надо бы переодеться полностью. Пустым взглядом смотрит за край занавески куда-то на крыши зданий.
Неделю назад она летела, беззащитная и беспомощная, напуганная и готовая потерять сознание, когда с нее сняли заветные красные серьги в черный горошек... и толкнули в грудь, едко улыбаясь, глядя в глаза. Летела спиной вниз и прикрывая глаза, с одного из высоких домов и даже не очень надеялась, что ее поймают, не дадут разбиться.
Она всяких мелких подлостей закономерно ждала от Лилы Росси. Но не этого. Не такой степени ненависти, которая позволит итальянке лисьей лапой Вольпины не просто украсть серьги Ледибаг, но и столкнуть с высоты птичьего полёта. Попытаться убить.
Нет, не просто попытаться. Убить. Убить веру в то, что Росси не настолько еще пропитала сердце завистью и злобой. Убить веру в самую себя.
Ох, это действительно ужасает порой: понять, разглядеть в глазах, прочувствовать всю силу чужой жгучей ненависти. Неужели это правда то, чего она заслуживает? Просто потому, что пыталась заставить ее прекратить жить во лжи, омкорблять ею окружающих и, главное, дорогих для Маринетт друзей?..
И как теперь ходить в коллеж? В любой момент ждать нового удара? Да, именно этого Маринетт порой ждёт. Чувствует взгляд Росси, которая сидит сзади. Там, с Натаниэлем, который как всегда задремал от скуки на уроках мадам Менделеевой. Ждет удара и физического и морального: Лила Росси все больше оплетает паутину лжи, игря в жертву и выставляя Маринетт злом, волком в овечьей шкуре. Как скоро Маринетт останется одна? Как скоро все поверят Лиле и больше никогда не поверят ей?.. Кто знает...
Она помнит лишь чересчур яркие зеленые глаза. И ей хочется плакать: они смотрели тогда с беспокойством, но не с той безумной любовью, с какой эти глаза обычно смотрели на ее геройское амплуа, наверно, слишком шокированные тем, кто носил маску его обожаемой Леди. Маринетт не имеет права слышать это обращение больше... не то, чтоб ей нужна была любовь от Нуара [потому что она просто не знала]... но ей казалось, что она подвела того, кто нуждался в Ледибаг даже больше, чем все акуматизированные и их жертвы все вместе взятые за этот год.
Она подвела всех, и город теперь в смертельной, но пока неизвестной опасности.
Зеленые глаза снились ночами. Как ей в них смотреть? Он знает, кто она. Глупая, неуклюжая девчонка, которая подвела его. Всех.
Жалкая нелепая мышь. Предательница...

Она как блик, неуловима вроде. Она как миф, что выдумали прохожие.
Но стоит лишь единожды взглянуть в глаза и понимаешь – вот Она.
Реальная.

В этот миг, когда чужие пальцы сжали тянущуюся ладонь, случилось нечто непоправимое. На этот раз – хорошее. Когда поиски врезались в тупик, а мысли наконец-то утихли, переставая крутиться в своем безумном, хаотичном танце. Будто щелчком кто-то или что-то заставило их остановиться. Две оторвавшиеся части друг от друга наконец-то соединились, но лишь время покажет надолго ли или навсегда. Держать вечно ее за руку – не получится, но может это первый путь к искуплению и воссоединению с утраченным?

- Да, да. Я Роуг, - выдыхает мутант, вставая на ноги с помощью Марвел. Мимолетное чувство единения исчезает, отрисовывая мир реальностью. Анна продолжает держать женщину за руку, без желания отпускать. – Я помню не только твое имя. Я помню твои падения и взлеты, фрагменты твоей жизни и людей, являющихся частью твоей жизни. Кэрол Денверс, - имя ее впервые дается Роуг легко. Без болезненных трещин в памяти, через которые всегда выливалась разноцветная жижа и показывала очередную картину мутанту не принадлежавшую, снова с размахом задевая неуемное чувство вины. – Я так долго искала тебя.

И вдруг забывается, что хотелось сказать. Столько всего Роуг перебирала в своей голове, столько фраз было почти выученных, раскаяние внутри переполнялось буквами. Но в этот долгожданный момент все позабылось. Провидение будто движением своей необъяснимой воли стерла все из головы, поселяя покой, призрачный пока что. Такое бывает, минутное явление, когда достигаешь своей цели, а потом на голову снова сваливается момент настоящей реальности. Радость, что на короткое время слепит, снова исчезает. Зато теперь Анна смогла окончательно взять себя в руки, отпустить Кэрол и осмотреться, обращая внимание на людей вокруг. Падение с высоты птичьего полета остаться незамеченным не способно, а люди, еще не привыкшие к мутантским проявлениям, смотрят с опаской и из сотни глаз можно даже выцепить ужас и осуждение. 

- Нам нужно о многом поговорить, Кэрол. Но не здесь, - такое повышенное внимание к ее персоне, заметно утяжеляют плечи Анны. Хочется спрятаться от всего вокруг, оставляя в зыблемой части памяти этот случай с неудачной посадкой. Внутренние раны начали только заживать, а новых пока не хотелось. – Я достаточно устроила шумихи, чтобы спокойно поговорить не получилось.

Скрывшись до приезда полиции, Анна и Кэрол выбрали слабо-примечательное заведение, где по словам официантки, делали самый лучший кофе, а местная повариха готовит так, что пальчики оближешь. Роуг есть не хотела (здоровый аппетит еще не вернулся), а вот от предложения, выпить самый лучший кофе на этой богом забытой окраине города, отказаться не смогла. Уж слишком хвалила официантка Лесли этот напиток в их чертогах.

На улице завывал ветер, касаясь шатких стен маленькой кафешки. Чуть сильный порыв – здание и правда трясется. Может это лишь воображение, нагнетаемое названием "Windypit" (Ветренная яма), а может здание само по себе такое хрупкое, что случись смерчу пройтись в этих краях и ему кранты. Неизвестно. Но внутри все равно было безопасно, как показалось Роуг. Мало людей, теплые оттенки интерьера, череда столиков с мягкими диванчиками по разные стороны прямоугольного стола, вдоль окон из которых открывался вид на засушенные пустоши. Роуг и Кэрол заняли самый дальний, за которым и не разберешь вообще наличие людей, как только войдешь в заведение.

- Что-нибудь еще? – пропела брюнетка, сжимая одной рукой маленький блокнот, а второй рукой опираясь на бежевую поверхность стола.

Пахло блинчиками и где-то негромко шумела музыка.

- Нет, спасибо. Только кофе, - повторила Анна, но запах сбивал с толку. – Может позже, я закажу еще что-нибудь, ведь, - она на мгновение взглянула на Денвер, - я думаю мы тут надолго.

- Оу, понятно, - кивнула Лесли. – Скоро принесу ваш заказ.

- Спасибо.

Больше не было возможным оттягивать важный разговор. Весь путь до этого кафе они провели в молчании, лишь временами перекидываясь идеями куда отправиться, дабы снизить к себе внимание со стороны. Каждый крутил в голове причины и следствия, пока не желая озвучивать их. Но в этой истории Анна должна сделать шаг и ей очень хотелось этого:

- Спасибо, что ты не стала пытаться меня убить, - негромко произносит Роуг, чуть наклонившись над столом. – Глупо было верить, что не было бы такой вероятности, ведь я причинила тебе столько… Боли, - когда мозготерапия Чарльза дала сбой, Роуг обнаружила между собой и Кэрол связь, откуда, временами, получала страшные весточки о состоянии той, чью жизнь поломала на долгий срок. Но даже если бы не случилось этой связи, то стоило Анне подумать о Коди, как она понимала до чего довело Капитана Марвел это ее касание, вышедшее из-под контроля. Кома. Страшное слово, а видеть это еще страшнее. – Я была слишком слепа, раз считала, что у меня получится… Хотя, - Роуг отвела взгляд, замолчав. Снова ощутила себя в тот день, когда впервые прикоснулась к Кэрол, в том корабле, с подачи Мистик. – Я была глупа, понадеявшись на того, кто был мне дорог… Но больше я не совершу такой ошибки. И это все равно не оправдывает меня.

Лесли принесла заказ, водрузив все это на коричневый поднос и оставляя на столе. Услышав слова благодарности, официантка быстренько упорхнула по своим делам.

- Я не понимаю, как это работает, но встретив тебя… Будто мир внутри меня затих. Это так странно и страшно, но одновременно лучшее что случилось за последние месяцы. Страшно, потому что… Вдруг все опять вернется. Я не хотела забирать твою жизнь, Кэрол. Прости меня.

[indent] Она снова кричит. Адская боль пронзает ее тело снова и снова: на лице жжет нещадно, а некогда тонкие_изящные пальцы снова перемолоты_раздроблены в кровавое месиво. Она снова чувствует во рту лишь вкус крови [собственной], а мечтает лишь о глотке чистой воды. Удар, а следом – еще один, но уже не рукой в перчатке, а тяжелым сапогом по ребрам.
[indent] Она просыпается в холодном посту.
[indent] Снова. Звон разбитого стекла вторил ее недовольству.
[indent] И приглушенным ноткам едва уловимого страха.
[indent] Чародейка перепробовала уже многое, чтобы прогнать эти кошмары из своих снов. Да вот только все тщетно, сколько бы не испробовала эликсиров, пилюль и чертовых заклинаний: они возвращались. Иногда повторялись, иногда происходило в них что-то новое. И кошмары эти были удивительно странными, поразительно реалистичными: у нее ныли суставы пальцев после пробуждения, болели скулы_щеки, словно на них и впрямь обрушился чей-то тяжелый удар. Ее профессиональная гордость не позволяла ни к кому обратиться с подобным вопросом, меньше всего она хотела оставить кому-то удовольствие своими проблемами.
[indent] Эти сны помимо несуразных фантомных болей привносили в ее жизнь куда большие неприятностей. Они били по самому ценному_важному, что присуще любой чародейке. Ее внешнему виду. Поблекшие глаза, темные круги [и неважно, что едва уловимые постороннему взору!], неважное состояние кожи на утро после каждой из беспокойных ночей. Не помогала, как ей казалось, даже гламария. Йеннифэр злилась. И ее злость сказывалась на всем, что ее окружало.
[indent] Ведьмаку несказанно повезло раз уж он в очередной раз предрассветным утром сбежал от нее так тихо, как только можно было. Это стало его излюбленной традицией. На этот раз даже не оставил ничего после себя на подушке. Каждый последующий разрыв она воспринимала с куда более яркой иронией. Училась. Привыкала. Не планировала отказываться от этих поразительно странных отношений. Извращенная и чертовки запутанная игра все-таки время от времени приносила ей достаточно удовольствия.
[indent] Она проводила в Вызиме уже вторую неделю: и надо признать, это не вызывало у нее никакой радости. Йеннифэр выжидала. Как охотник в засаде, ожидая добычу, желая не спугнуть зверя. Все эти слухи настолько не давали ей покоя, что она притаилась в этом городе в ожидании неминуемого. Ее подозрения_догадки или подтвердятся, или развенчаются. И при любом раскладе она получит с этого хоть какую-то выгоду.
[indent] Когда чародейка в первый раз услышала о том, что не так давно объявилась юная ведьмачка, она громко и [чего уж греха таить] презренно рассмеялась в неказистое лицо тому выдумщику, что хотел этой нелепой байкой ее впечатлить. Ведьмачка? Девушка? Больших глупостей она не слыхивала в своей жизни. Но когда через пару недель до нее дошли шепотки о пепельноволосой девушке с мечами за спиной, что появляется то в одном королевстве, то в другом, принимая заказы от местного населения и якобы выполняя их… Она напряглась. И несказанно заинтересовалась. В ее голове смешалось предостаточно мыслей, чтобы выбрать единственный верный способ.
[indent] Найти ее.
[indent] И выяснить все самой.
[indent] Она не хотела позволять кому-то дурачить ее. Даже если это и не касалось ее напрямую.
[indent] Идея-фикс, подогревающая кровь в чародейских жилах. Она была уверена, что это все не больше, чем россказни заезжих, в тысячу раз приукрашенные местными пьяницами. Ведьмаки были редким, можно даже сказать, штучным товаром. И уж тем более среди них не было женщин. Это немыслимо: пройти все обучение, мутации, испытание травами – не каждый мужчина был на то способен. А уж девушка? Да и не было на этом свете настолько сильных чародеев, чтобы возобновить_восстановить все формулы, рецепты и заклинания для создания новых ведьмаков. Больше не было. И вряд ли снова когда-то появятся. А ведьмакам вряд ли хватило бы мозгов, чтобы суметь самостоятельно справиться с проблемой их неминуемого вымирания. Мечом размахивать – да, несомненно мастера; разбираться в магии и науке – совершенные профаны.
[indent] Но ее жгло это любопытство, граничащее с сумасшедшей надеждой. Она хотела столкнуться лицом к лицу с той девицей, что гордо звала себя ведьмачкой, удивляя местных жителей и устраивая такой балаган для прохожих зевак. А вдруг если…? Йеннифэр прекрасно осознавала, что если во всем есть хоть какая-то доля правды, то тогда она не сочтет зазорным, чтобы выжать из этой девчонки все, что сможет помочь чародейке в решении ее давней проблемы. И воплощении ее сокровенной мечты. На алтарь исполнения которой она в свое время и так положила многое. Слишком многое. А потому кропотливо следовала по тем крошкам, что оставались после этой загадочной персоны в том или ином месте, пока дорога не привела в Темерию.
[indent] Она могла бы обратиться к Геральту, чтобы он либо подтвердил все происходящее, либо развеял все ее воздушны замки, как он обычно умеет. Но женская гордость, все еще задетая его бегством, не позволяла ей даже использовать свои магические способности, чтобы просканировать его местонахождение и состояние. Должно же быть хоть какое-то самоуважение, в конце-то концов. Однажды для этого потребовалось несколько лет.
[indent] Чародейка своими способами собирала информацию, что потоком стекалась в красивый дом с ярким фасадом, который она снимала, будучи в Вызиме. А сообщения о том, что отдельные чародеи тоже прослышали о происходящем и даже заинтересовались, заставляли Йеннифэр действовать решительнее_быстрее. Не хватало лишь только того, что на ее «зверя» начнут охотиться другие. Не пойдет так дело. Делиться с кем-либо чем-либо чародейка был не приучена. И менять это не планировала. А потому кроме слов местных о наличии_отсутствии работы для ведьмака, она начала распространять информацию/объявления о таковой да вознаграждении щедром, дабы привлечь внимания Зираэль. Кажется, именно так она представлялась. Странное имя, используемое ей. Странное, потому что вгрызлось в сознание да не отпускало, словно желания о чем-то рассказать.
[indent] Зираэль.
[indent] Ласточка.
[indent] Очередной сон. Без боли сумасшедшей_фантомной, сводящей все суставы, грызущей все кости, но после пробуждения ее переполнило странной тоской. Тоской такой, что сердце свинцом наполняет.
[indent] Чародейка выглядит слишком довольной, когда ей наконец-то удается получить желаемое. Предместье Вызимы. Деревушка близ самого города, именно там видели_слышали ведьмачку, живую и настоящую: не далее, чем полтора часа назад. Йеннифэр спешит туда, теряясь в холодном магическом портале, что в секунды доставит ее в нужное место. Терять возможность в очередной раз она не хотела: преследовать девчонку становилось утомительно.

[indent] Она снова кричит. Адская боль пронзает ее тело снова и снова: на лице жжет нещадно, а некогда тонкие_изящные пальцы снова перемолоты_раздроблены в кровавое месиво. Она снова чувствует во рту лишь вкус крови [собственной], а мечтает лишь о глотке чистой воды. Удар, а следом – еще один, но уже не рукой в перчатке, а тяжелым сапогом по ребрам.
[indent] Она просыпается в холодном посту.
[indent] Снова. Звон разбитого стекла вторил ее недовольству.
[indent] И приглушенным ноткам едва уловимого страха.
[indent] Чародейка перепробовала уже многое, чтобы прогнать эти кошмары из своих снов. Да вот только все тщетно, сколько бы не испробовала эликсиров, пилюль и чертовых заклинаний: они возвращались. Иногда повторялись, иногда происходило в них что-то новое. И кошмары эти были удивительно странными, поразительно реалистичными: у нее ныли суставы пальцев после пробуждения, болели скулы_щеки, словно на них и впрямь обрушился чей-то тяжелый удар. Ее профессиональная гордость не позволяла ни к кому обратиться с подобным вопросом, меньше всего она хотела оставить кому-то удовольствие своими проблемами.
[indent] Эти сны помимо несуразных фантомных болей привносили в ее жизнь куда большие неприятностей. Они били по самому ценному_важному, что присуще любой чародейке. Ее внешнему виду. Поблекшие глаза, темные круги [и неважно, что едва уловимые постороннему взору!], неважное состояние кожи на утро после каждой из беспокойных ночей. Не помогала, как ей казалось, даже гламария. Йеннифэр злилась. И ее злость сказывалась на всем, что ее окружало.
[indent] Ведьмаку несказанно повезло раз уж он в очередной раз предрассветным утром сбежал от нее так тихо, как только можно было. Это стало его излюбленной традицией. На этот раз даже не оставил ничего после себя на подушке. Каждый последующий разрыв она воспринимала с куда более яркой иронией. Училась. Привыкала. Не планировала отказываться от этих поразительно странных отношений. Извращенная и чертовки запутанная игра все-таки время от времени приносила ей достаточно удовольствия.
[indent] Она проводила в Вызиме уже вторую неделю: и надо признать, это не вызывало у нее никакой радости. Йеннифэр выжидала. Как охотник в засаде, ожидая добычу, желая не спугнуть зверя. Все эти слухи настолько не давали ей покоя, что она притаилась в этом городе в ожидании неминуемого. Ее подозрения_догадки или подтвердятся, или развенчаются. И при любом раскладе она получит с этого хоть какую-то выгоду.
[indent] Когда чародейка в первый раз услышала о том, что не так давно объявилась юная ведьмачка, она громко и [чего уж греха таить] презренно рассмеялась в неказистое лицо тому выдумщику, что хотел этой нелепой байкой ее впечатлить. Ведьмачка? Девушка? Больших глупостей она не слыхивала в своей жизни. Но когда через пару недель до нее дошли шепотки о пепельноволосой девушке с мечами за спиной, что появляется то в одном королевстве, то в другом, принимая заказы от местного населения и якобы выполняя их… Она напряглась. И несказанно заинтересовалась. В ее голове смешалось предостаточно мыслей, чтобы выбрать единственный верный способ.
[indent] Найти ее.
[indent] И выяснить все самой.
[indent] Она не хотела позволять кому-то дурачить ее. Даже если это и не касалось ее напрямую.
[indent] Идея-фикс, подогревающая кровь в чародейских жилах. Она была уверена, что это все не больше, чем россказни заезжих, в тысячу раз приукрашенные местными пьяницами. Ведьмаки были редким, можно даже сказать, штучным товаром. И уж тем более среди них не было женщин. Это немыслимо: пройти все обучение, мутации, испытание травами – не каждый мужчина был на то способен. А уж девушка? Да и не было на этом свете настолько сильных чародеев, чтобы возобновить_восстановить все формулы, рецепты и заклинания для создания новых ведьмаков. Больше не было. И вряд ли снова когда-то появятся. А ведьмакам вряд ли хватило бы мозгов, чтобы суметь самостоятельно справиться с проблемой их неминуемого вымирания. Мечом размахивать – да, несомненно мастера; разбираться в магии и науке – совершенные профаны.
[indent] Но ее жгло это любопытство, граничащее с сумасшедшей надеждой. Она хотела столкнуться лицом к лицу с той девицей, что гордо звала себя ведьмачкой, удивляя местных жителей и устраивая такой балаган для прохожих зевак. А вдруг если…? Йеннифэр прекрасно осознавала, что если во всем есть хоть какая-то доля правды, то тогда она не сочтет зазорным, чтобы выжать из этой девчонки все, что сможет помочь чародейке в решении ее давней проблемы. И воплощении ее сокровенной мечты. На алтарь исполнения которой она в свое время и так положила многое. Слишком многое. А потому кропотливо следовала по тем крошкам, что оставались после этой загадочной персоны в том или ином месте, пока дорога не привела в Темерию.
[indent] Она могла бы обратиться к Геральту, чтобы он либо подтвердил все происходящее, либо развеял все ее воздушны замки, как он обычно умеет. Но женская гордость, все еще задетая его бегством, не позволяла ей даже использовать свои магические способности, чтобы просканировать его местонахождение и состояние. Должно же быть хоть какое-то самоуважение, в конце-то концов. Однажды для этого потребовалось несколько лет.
[indent] Чародейка своими способами собирала информацию, что потоком стекалась в красивый дом с ярким фасадом, который она снимала, будучи в Вызиме. А сообщения о том, что отдельные чародеи тоже прослышали о происходящем и даже заинтересовались, заставляли Йеннифэр действовать решительнее_быстрее. Не хватало лишь только того, что на ее «зверя» начнут охотиться другие. Не пойдет так дело. Делиться с кем-либо чем-либо чародейка был не приучена. И менять это не планировала. А потому кроме слов местных о наличии_отсутствии работы для ведьмака, она начала распространять информацию/объявления о таковой да вознаграждении щедром, дабы привлечь внимания Зираэль. Кажется, именно так она представлялась. Странное имя, используемое ей. Странное, потому что вгрызлось в сознание да не отпускало, словно желания о чем-то рассказать.
[indent] Зираэль.
[indent] Ласточка.
[indent] Очередной сон. Без боли сумасшедшей_фантомной, сводящей все суставы, грызущей все кости, но после пробуждения ее переполнило странной тоской. Тоской такой, что сердце свинцом наполняет.
[indent] Чародейка выглядит слишком довольной, когда ей наконец-то удается получить желаемое. Предместье Вызимы. Деревушка близ самого города, именно там видели_слышали ведьмачку, живую и настоящую: не далее, чем полтора часа назад. Йеннифэр спешит туда, теряясь в холодном магическом портале, что в секунды доставит ее в нужное место. Терять возможность в очередной раз она не хотела: преследовать девчонку становилось утомительно.

- Смотри, Томми. Это похоже на схему лабиринта, - Ньют провел по своей руке вдоль черных отметок. – И здесь этот гребанный лабиринт. Горькая усмешка тронула губы парня, на мгновение, делая его похожим на живого человека. Но она быстро угасла, а глаза снова стали затуманенными.
С крыши Дома он видел как заходило солнце. Ему было сложно понять, как нечто настолько красивое [то, что должно было дарить жизнь] могло убивать жизнь. Наверно, ему уже и не суждено этого понять, слишком уж мало времени у него осталось. Даже надежда уже давно покинула его, уступая место чувству обреченности [надежда – роскошь живых, к коим он уже давно не принадлежал].
- Знаешь, Томми, все не так уж и паскудно. Я вижу Глейд иногда. Он весь в зелени. Не то, что эта ужасная пустошь, которая повсюду здесь. А ведь многие даже не видели леса, так кто из нас несчастный, - отрешенно говорит Ньют куда-то в пространство перед собой. Впереди, куда он смотрит, Томас видит лишь выгоревшую пустыню, без намека на жизнь.
Они сидят на крыше Дома шизов, смотрят в одну и ту же точку, но видят совершенно разное. Ньют знает, зачем пришел его друг [надеется все еще, что тот его не подведет в важный момент, они ведь никогда не подводили друг друга // надеется, что все пройдет быстро и безболезненно для него, ведь он ужасно боится умирать. Он все еще помнит, как Минхо спас его в прошлый раз, когда он сам решил покончить с собой. Тогда ему тоже было страшно [ему казалось, что его окатили ледяной водой, когда он стоял на краю лабиринта, набираясь сил, чтобы сигануть вниз и разбиться к херам // остаться небольшой кучей из костей и мяса на каменной поверхности где-то далеко внизу]. Тогда чувство безысходности было не таким сильным, как сейчас, но сейчас и сам Ньют был не так силен, как тогда.
В заведении, где сейчас находился парень, на самом деле было предостаточно средств и возможностей для того, чтобы свести счеты с жизнью, но он не мог. Не хотел себе признаваться, что возможность увидеть Томаса в самый последний раз хоть немного, но придавала ему каких-то сил что ли. У него уже не было надежды, но все еще был Томми. И вот, сейчас он стоит здесь и какая еще цель у него может быть здесь, кроме выполнения одной маленькой, но очень трудной просьбы. Ньют с легкостью мог представить себе, насколько он затруднил жизнь друга, заставив его поклясться убить лучшего друга, но кому он еще мог это доверить?
- Как думаешь, там что-то есть? Ну, там, куда я уйду, - он не требовал ответа на свой вопрос. Ему просто очень нужно было задать его//произнести вслух, чтобы признать еще раз то, что уже даже не требовало этого. Жизнь Ньюта находилась на стадии заката [кроваво-красного, как и тот, что он наблюдал с того момента, как покинул Глейд].
Его начинало раздражать ожидание действий от Томаса. Он развернулся и снизу вверх посмотрел на стоящего рядом с ним парня. На секунду ему показалось, что у того блестят две дорожки на щеках. До этого он не видел, чтобы его Томми плакал, и сей час это его вывело из себя. Это ему сей час полагается плакать//это он сей час стоит на краю жизни, даже не пытаясь особо цепляться за нее. Зачем расстягивать время, если конец предрешен.
- Ты жив! Ты будешь жить дальше! У тебя еще есть время. Не стоит плакать напрасно, - раздражение было не только в голосе Ньюта. Оно проникало глубже в его сознание, пробуждая злость и ярость. Он злился на себя [такого слабого сейчас], на Томаса, который только продлевал его агонию, на весь гребанный мир, который был не очень уж и приветлив с ним. Какого хера именно он должен умирать в этом хосписе для отбросов?
- Ну же, сделай то, зачем пришел, - он поднялся и стал прямо напротив парня, который дал обещание. – Не тяни, ну же, - Ньют больше не мог сдерживаться и толкнул Томаса, но тот лишь немного сдвинулся с места. - Я не могу больше!  Но друг не шевелился. Он просто смотрел ему прямо в глаза, и на секунду Ньюту показалось, что тот видит его насквозь. Видит, что за злостью скрывается страх и ужас от того, что разум уже не справляется со своей работой должным образом, а тело все хуже повинуется хозяину.
- Где твой пистолет, Томми? – парень обнажает зубы и его лицо перестает напоминать человеческое [он ведь и не человек давно, очередной шиз, который вот-вот слетит с катушек].
В руке у Томаса пистолет и одним нажатием на курок он может избавить друга от страданий. Но он медлит. Почему он медлит? – пульсирует в голове у Ньюта. Это же так очевидно. Просто подними его Томми и выстрели. Прямо в голову. И, будто прочитав его мысли, парень сглатывает ком в горле и поднимает оружие. Его рука трясется, когда холодное дуло утыкается прямо по центру лба. Сейчас это произойдет, - проноситься у Ньюта и он облегченно вздыхает и закрывает глаза, готовый принять свою судьбу//исполнение собственной просьбы.
Проходит несколько секунд, но ничего не происходит. Ньют открывает глаза и видит только глаза Томми, которые тут же исчезают//растворяются как дымка.
- Неееееет! – парень кричит, выпуская из легких весь воздух. Это не первый раз, когда его галлюцинации настолько реальны, и он прекрасно знает, что дальше будет только хуже. К этому невозможно привыкнуть // невозможно разработать хоть какой-то алгоритм определения реальности. 
- Пожалуйста, Томми, - он падает на колени, а затем и вовсе сворачивается комочком на крыше, где он один и никто не может увидеть его слез. – Пожалуйста, убей меня, Томми…